|
Иными словами, желание и умение постигать язык другого равносильно принятию чувств, мыслей и самой личности этого другого. Именно поэтому ребенок, чьим естественным языком являются жесты, действия, магия и пр., не распознанные или не принимаемые взрослым, чувствует себя жертвой непонимания. Вот почему мы уделяем здесь место генетически детским" языкам самовыражения, помня, что ими пользуются и взрослые, всегда, когда "нет слов". Их копирует ("зеркалит") психотерапевт, посылая пациенту — "Я Вас слушаю, Я Вас слышу", тем самым начиная общение с диалогических позиций, строя контакт диалог на языке пациента. Остановимся подробнее на каждом из выделенных "языков", имея в виду, что все они изначально призваны служить языком чувств. В жестовой речи ребенок в качестве "слов" использует телесную позу, жесты, выражение лица, взгляд и ритм дыхания, молчание. В них он прямо и адресно выражает свои состояния и чувства (вспомним пример К.И.Чуковского в его известной книге "От двух до пяти" — "Я не тебе плачу, а маме!"), причем отсутствие немедленного "ответного отклика" от адресата сообщения может иметь смысл потери значимого другого. Обращенная на себя (известный защитный механизм ретрофлексии), жестовая речь становится языком телесной боли, горя, "потерянности", а в том случае, когда контакт не восстанавливается достаточно долго, она способна приобрести функции нарциссической или аутистической невербальной речи, полностью вытеснив речь вербальную. С помощью жестовой речи ребенок ясно выражает свое актуальное присутствие или отсутствие в "здесь" и "теперь". Так, феномен смыслового барьера, описанный Л.И.Божович, обнаруживает себя не столько в словах, сколько на невербальном уровне — "пустым" взглядом, упорным молчанием, отсутствующим выражением лица. Заметим, что взрослые нередко "не понимают" жестовую речь ребенка именно по причине ее недвусмысленной выразительности и тем самым невольно обнаруживают свою истинную незаинтересованность или отвержение актуального и реального внутреннего мира ребенка. Незамечание жестовой речи, а вместе с ней глубоких чувств и шире — чувственности, в дальнейшем может привести к раздвоению каналов общения и построению коммуникации по принципу двойной связи. Выходом в действие достигается моторная разгрузка накопленного вследствие длительных фрустраций аффекта чаще всего во взрывных и разрушительных формах. М.Клейн различает направленные на себя и направленные на других моторные разрядки, по существу отождествляя их с векторами агрессии. С другой стороны, известный детский гештальт-терапевт Мари Пети подчеркивает позитивный смысл "выхода в действие" как альтернативы застою, автоматизму и рутине жизни, создающие возможность встречи и конфронтации с реальностью, даже через страдание и боль. Подчеркнем, что выходом в действие (порой единственно в нем) ребенок удостоверяется в наличии собственного Я, не замечаемого другими. М.Клейн причисляет к импульсивным действиям и более сложные виды отклоняющегося поведения, такие как бродяжничество, драки, воровство, разрушение, посредством которых ребенок пытается выразить целый спектр неудовлетворенных стремлений. Среди них: притязание на собственность, которая находится в руках другого; привлечение внимания и попытка контакта с другим, когда последний не замечает или отказывается от него; защита, в том числе своего телесного Я; отвержение реальности и Другого, длительно или сверхсильно фрустрирующих его. — 122 —
|