|
Обратимся к случаю из практики. Пациент Б., средних лет, известный ученый и начинающий бизнесмен, жаловался на необъяснимые приступы острого страха, сопровождаемые сильным сердцебиением и страхом смерти. В процессе терапевтической работы во время одного из сеансов Б. часто непроизвольно прикасался к двум плюшевым игрушкам, лежащим неподалеку от кресла на столе. Терапевт предложил Б. взять игрушки; после произвольного манипулирования ими Б. посадил на одно колено маленького, чуть смешного и трогательного единорога, на другое — большую рычащую собаку. Затем, "становясь" поочередно то тем, то другим, в ходе диалога с ними, Б. сумел идентифицировать две полярные части своего Я. Б. — слабовольный, боящийся нарушить правила, перейти границы дозволенного, "примерный семьянин, не позволяющий себе даже посмотреть на других женщин", и "Highest1 — бесконечно задерганный и гавкающий на подчиненных, постоянно побуждающий (точнее — понукающий) себя браться за новые и новые дела и везде стремящийся быть на высоте положения, прибега ющий к встряскам в виде алкоголя и все чаще в последнее время оказывающийся недееспособным в интимных отношениях. 1 Слово, изобретенное пациентом, начавшим в это время усиленно учить английский язык ради налаживания деловых связей. Как в этом терапевтическом случае, так и при экспериментальном изучении психологической природы панических атак, мы приходили к открытию "расколотой" структуры самосознания с доминированием на сознательном уровне так называемого грандиозного Я с полным вытеснением Я-зависимого и слабого. Заметим, что до терапии пациент ясно не осознавал ни наличия в себе этих противоречивых структур Я, ни чуждости, навязанности и непосильности своего Highest. Только на более отдаленных этапах терапии пациент сумел открыть источник своего "хайеста" — такого мальчика Б. обожала и боготворила его мама, всю жизнь втайне презирающая верного, любящего, но безвольного мужа и приложившая немало сил, чтобы выбить из сына лень и пассивность, но одновременно и привязать его к себе, посвятив ему всю свою жизнь. Как здесь не вспомнить блистательный психологический бестселлер П.Вацлавика ("Как стать несчастным без посторонней помощи". — М., 1990), где приводится пример парадоксального действия известной установки "Будь самим собой!" (или активным, честолюбивым, удачливым — как в нашем случае). Легко заметить, что предлагаемая здесь классификация типов родительского насилия перекликается с попытками ряда авторов, в том числе отечественных, представить феноменологию так называемых неадекватных родительских установок или позиций (см. по этому вопросу также: А.Е.Личко, В.В.Столин, А.С.Спиваковская, А.Я.Варга и другие). Здесь нами акцентируется критический момент несовпадения "языков" родительских и детских посланий, в частности, вербального и невербально-телесного; значительная часть детского опыта, таким образом, не разделяется, "не понимается взрослым", точнее будет сказать, бессознательно отторгается им. Рассмотрим подробно пять видов "речи" ребенка, не замечаемой или не понимаемой взрослым адресатом: жестовая речь, выход в действие, ритуалы, соматизация и символизация. — 120 —
|