|
И, наконец, четвертая функция соматизации состоит в ретрофлексии (обращении на себя) насильственного контакта с реальностью, своим вторжением нарушающего контактную границу Я — Другой. Соматизация становится симптомом-следствием ранения Другим, душевной или телесной травмы. Возникает ряд вопросов: как дешифровать соматизацию, каким образом выявить ее смыслы, в каких случаях соматизацию можно трактовать как детскую реакцию на насилие и т.д. Вообще говоря, телесный симптом содержит и "скрывает" в себе множество индивидуальных смыслов, открываемых и осознаваемых в ходе психотерапевтической работы благодаря диалогически-вопрошающей позиции терапевта — "А как это для Тебя?". Так, рвота пациентки М., случай которой будет представлен далее, имела для нее генерализованный смысл протеста против психологического и физического насилия, ясное "нет", на другом языке и адресно до лечения невыговариваемое. Наряду с индивидуальными смыслами, телесная экспрессия сохраняет и архетипические значения, обнаруживаемые, в частности, с помощью проективных методов. Согласно нашим экспериментальным исследованиям, расколотая структура образа Я у больных нервной анорексией позволяет уверенно говорить о нарушении процесса коммуникации со значимыми другими, вследствие чего "послание", обращенное Другому, меняет своего адресата. Обращенные близким, но фрустрирован ные потребности в защите, эмоциональной подпитке и пр., результируют в структуру ослабленного, истощенного Я, в то время как защитно-сформированное грандиозное Я демонстрирует черты перфекционизма, будучи в свою очередь инте-риоризацией жестко навязываемых родительских посланий, стандартов и "сценариев" (Подробнее об этом см. раздел П. 1.7.2 настоящего текста, также статью совм. с А.Н.Дорожевцом в кн.: Телесность: междисциплинарные исследования. М., 1991. С.67-70). Таким образом, и так называемые пищевые нарушения мы склонны рассматривать как следствие насилия в широком смысле слова. Добавим также, что использование в качестве симптомообразующего "детского" "прото-языка" (С.Шаш) поглощения-отвержения пищи еще раз подтверждает исходный тезис о повышенной виктимности пограничной личностной структуры вследствие сверхзависимости и низкого уровня дифференциации подструктур Я. Границы образа телесного Я не справляются со своими функциями "барьера", поскольку обладают высокой "проницаемостью" (С.Фишер и С.Кливленд), а следовательно, образ Я оказывается незащищенным, открытым любым вторжениям извне. Принимаются-поглощаются (интро-ецируются, по Перлсу) даже те воздействия, которые представляют угрозу психологической и телесной целостности Я, вредоносны или наносят ущерб. Соматизация становится своего рода сигналом бедствия, катастрофической реакцией организ-мического уровня сознания на непереносимость травмы. Использование "аварийного" языка соматизаций свидетельствует о расщеплении структуры образа Я. Функцию репрезентации Я берет на себя почти исключительно телесный пласт сознания, изолированный от вербальных и осознаваемых средств означивания. Перефразируя Фрейда, можно сказать, что ребенок знает, что у него болит, но он не знает, что у него болит. — 126 —
|