|
Образ еврея с христианской точки зрения несет в себе те самые фантазии зла и разрушения, что характерны для образа противника, воплощение параноидного мышления патриархального общества. Здесь, пожалуй, интересно было бы привести несколько исторических примеров, свидетельствующих, что все это не просто невротические выверты человеческого духа, не только лишь миф, но вполне реальный аспект общественного бытия, безумие, ставшее реальностью. Представление о евреях как об исчадии зла впервые родилось где-то между II и IV веками, а спустя семь-восемь веков эта идея превратилась в последовательную, хотя и ужасающую демонологию. Начиная с двенадцатого века на евреев стали смотреть как на посланцев сатаны, плетущих заговор против христианства, чтобы духовно и физически уничтожить христианский мир. Именно в этот период евреев стали уничтожать, обвиняя в убийстве христианских детей, отравлении колодцев, поругании церковных святынь.* * См.: Норман Кон. Право на геноцид. Харпер и Роу. Без всякого сомнения, эта коллективная фантазия по поводу евреев есть не что иное, как самое яркое и недвусмысленное выражение Эдипова конфликта, поскольку в христианской мифологии именно евреи стали олицетворять образ мстительной отцовской фигуры, грозящей кастрировать или отравить сына. Эти фантазии особенно интересны оттого, что по отношению к христианству иудеи как бы представляют старшее, родительское поколение. И как таковые они отражают плохой родительский образ, воплощение безжалостной, жестокой силы, лишенной всякого чувства любви и заботы. В народном искусстве средневековья и позднее евреи изображались как старцы с дьявольской натурой, а точнее – как старики, безуспешно старающиеся скрыть свою дьявольскую сущность, длиннобородые существа с жестоким выражением лица, часто с проглядывающими рогами и хвостом. Стоит только посмотреть на любой средневековый рисунок, изображающий историю ритуального жертвоприношения, чтобы узнать в нем бессознательное содержание фантазии: маленький мальчик – знаменательно, что это всегда мальчик, – окружен группой старцев, мучающих и кастрирующих его, собирая его кровь. То же бессознательное содержание ясно просматривается в другом извечном обвинении евреев – в мучении тела Христова. Здесь, как и в первом случае, рисуются образы старых бородатых евреев, ногтями или щипцами рвущих облатку, и, как бы для того, чтобы приоткрыть завесу над истинным смыслом этих историй, нам рассказывают, что Всевышний не только пролил свою кровь, но и предстал в образе этой облатки маленьким ребенком, окровавленным и плачущим. — 122 —
|