|
Но именно эти искаженные образы Супер-Эго и формируют наше представление об общественной реальности, мотивируют наше поведение. Общественная структура как таковая строится из наших фантазий, которые проецируются на общество, а общество в свою очередь воплощает эти фантазии. Мы как бы стремимся отразить в социальной структуре все наши страхи и тревоги, точно так же, как невротики проецируют собственные младенческие страхи и фантазии на окружающую действительность и в ней создают ситуации, отражающие и укрепляющие их тревоги. Итак, мы рассмотрели процессы интроекции, проекции, расщепления и реинтроекции, происходящие в раннем детстве, и теперь можем наблюдать их на уровне формирования мужского Супер-Эго. С наступлением гетеросексуальной генитальной стадии предгенитальные фантазии уступают место более личному образу Супер-Эго. Правда, этот образ все же сохраняет кое-какие компоненты предгенитального свойства, ибо от пред-генитальных фиксаций полностью не освобождается никто. Так, агрессивные импульсы, рождаемые в период Эдипова соперничества, обязательно сохраняют многие аспекты орально-каннибалистского либидо. К примеру, процессы инкорпорации, играющие важнейшую роль в отождествлении с образом отца в генитальном периоде, весьма часто превращаются в агрессивные фантазии разрушительного, пожирательного характера. И как в оральной стадии поглощения может доминировать либо расширительное либидо сосания, либо агрессивно-кусательное, так и процессы идентификации с отцом могут иметь либо характер любви и защиты, либо характер агрессивно-разрушительный, то есть хороший или плохой процесс поглощения. Первый создает образ отца, который хочет быть любим сыновьями, отдает им себя, чтобы они смогли перенять его силу и умения, научиться у него всему и продолжить его род дальше, что же касается второго, то он вызывает импульс, побуждающий искалечить, уничтожить отца, приводя к фантазиям об устрашающем, пожирающем и кастрирующем образе отца. Если раньше оральная агрессия была направлена против матери, превращая ее в образ ведьмы, то теперь она направлена против отца, делая из него некоего страшного монстра. Но этот монстр все время как бы конфликтует с реальным любящим отцом. Эти два образа разделяются и борются за первенство, а сам характер этого расщепления и драма их борьбы отражают свойства Эдиповых конфликтов. Нетрудно понять, что стремление сохранить образ хорошего, доброго отца вызывает необходимость отделить его агрессивные и предгенитальные аспекты и проецировать их на чужие образы и идолы. Следует защитить нашего собственного любящего отца от отца другого племени, который грозит нас уничтожить. Таким образом, битва между хорошим и плохим отцом, конфликт между любовью и ненавистью трансформируются в конфликт между собственным и чужим родом, между своими и чужими. Но как вытесненные сексуальные и агрессивные импульсы постоянно стремятся возвратиться на уровень сознания и стать угрозой Эго и источником тревоги, так и чужие племена и их божества, на которых мы проецировали собственные подавленные стремления, представляют постоянную угрозу для нашего собственного рода и нашего Бога. Супер-Эго должно в этом случае быть защищено от нападок "чужих", его следует утверждать и прославлять, стремиться сделать его все более мощным и защищенным от врага. На эту цель, на решение этой задачи должны быть брошены все силы, как духовные – сила воли, вера, – так и материальные, имеющиеся в распоряжении данной цивилизации, все технические достижения и все оружие, независимо от того, называется ли эта цивилизация технократической или теократической или как-либо еще. Ибо точно так же как подавленные импульсы Ид (Оно) пытаются проникнуть в Эго, угрожая прорвать его защитные силы, так и вражеское Супер-Эго, представляющее эти подавленные импульсы Ид, будет постоянно стремиться прорвать оборону племени или нации и завладеть его душой и его территорией. Поэтому племя будет постоянно ощущать угрозу и в конечном итоге неизбежно будет охвачено паранойей. Такая "племенная" паранойя есть всеобщее свойство патриархальной культуры. — 117 —
|