|
Однако все эти трансформации, совершающиеся в течение второго периода созревания, могут зависеть от более глубоких слоев процесса идентификации, происходившего еще в латентный период. Собственно, можно говорить о том, что идентификация с отцом является доминирующей чертой латентного периода, но затем ее как бы отодвигает вновь проснувшееся сексуальное влечение к матери во время второго периода созревания. Поскольку в этой стадии кровосмесительное влечение становится интенсивнее, то и табу против него становятся более жесткими. Для подавления этих импульсов требуется вся полнота отцовской власти. В это время за спиной отца стоит и все общество, вся культура, ибо трансформация от кровосмесительной сексуальности к экзогамии, от детства к зрелости есть не только индивидуальный вопрос отношений между отцом и сыном, но и забота всего общества. Общество в целом заинтересовано в том, чтобы юноша преодолел фиксацию на образе матери и идентифицировался с мужским образом. Итак, можно сказать, что с каждой трансформацией периода полового созревания по-новому проигрывается битва между влиянием матери и отца, между матриархатом и патриархальной культурой, ибо общество должно быть уверено, что молодой человек станет полноправным членом данной культуры и подтвердит это всей своей жизнью. Только став полноправным членом мужской части общества, мальчик считается способным установить настоящие сексуальные отношения с женщиной, при этом обязательно с женщиной, представляющей другую семью или другое племя. Чтобы обеспечить полную трансформацию такого рода и внедрить это в сознание каждого юноши, во всех патриархальных культурах имеются определенные обряды инициации, совершаемые примерно в возрасте тринадцати лет или около того, когда происходит посвящение в мужчины. Эти обряды, или ритуалы, выражаются в ряде символических действий, значение которых зависит от психокультурного состояния данного сообщества, все члены которого глубоко чувствуют и понимают их. При этих обрядах юноша целиком и полностью отдается воле и власти взрослых мужчин, демонстрируя таким образом готовность принять их правила. Во время обрядовых испытаний юноша осознает собственную силу и слабость, способность принять на себя роль члена своего сообщества во всей полноте: он осознает собственное полноценное Эго, оно придает ему силу справиться с новыми задачами, которые жизнь ставит перед ним. В этой готовности обменять детство на зрелость и подчиниться общественному Супер-Эго имеется и оттенок мазохизма. Ибо обряд инициации предполагает, среди прочего, испытание болью и наказанием. Своей готовностью быть наказанным за свои кровосмесительные влечения мальчик становится на сторону взрослых против своего собственного младенческого Эго. Садо-мазохистская часть обрядов инициации – телесные раны и боль, которые юноша должен выдержать без всяких жалоб, – доказывает, что он на стороне общественного Супер-Эго и против своих Эдиповых влечений, которые могут повредить авторитету старших. — 112 —
|