Метод наблюдения и беседы в психологии

Учительница немецкого языка почти никогда не делала громких замечаний Олегу, Она или вставала около его парты, или ждала, пока он поймет, что мешает работать, или повто­ряла требование, обращаясь ко всем ребятам. Одного из этих средств или их сочетания было достаточно, чтобы Олег вы­полнил ее требование.

. В V классе Олег не раз говорил, что немецкий язык ему нра­вится больше всего. Справедливой Олег назвал только учитель­ницу немецкого языка. Русский язык он, по его собственным словам и словам матери, «ненавидел» и учителя тоже, Отноше­ние Олега к учебному предмету немало зависело от умения учи­теля найти подход к нему, от сложившихся взаимоотношений между учителем и мальчиком.

Безусловно, учителя имели основания быть недовольны­ми поведением Олега. Уже во второй четверти фамилии Олега и Толи стали в школе «притчей во языцех*. Их знали все.

168

Мать Олега часто вызывали в школу. Она расстраивалась, плакала, но продолжала защищать Олега,

Никакие разговоры и уговоры не оказывали на Олега сущест­ве иного влияния. Он твердил о несправедливости, даже плакал.

Иногда поступки Толи и Олега были недопустимыми и тре­бовали строгого наказания. Кто-то зимой и весной раза три раз* бивал стекло в кабинете русского языка. Однажды подозрение, не без оснований, пало на Толю и Олега.. Оба были замешаны еще в одном проступке, а Толя еще и в драке. На педсовете был поставлен вопрос об исключении Толи из школы. Было решено исключить на неделю и Олега, Ребят из школы не исключили, но им было сделано последнее предупреждение. До педсовета и после него с Олегом очень серьезно разговаривали мать и класс­ный руководитель. Во время разговора со мной Олег плакал. Инициатором этого разговора был он сам. Олег сказал, что его исключают из школы на неделю. На вопрос о том, что произош­ло на уроке русского языка, Олег ответил, что сидел тихо, слу­шал и только растягивал себе пальцем щеку. Учитель велел ему встать в угол — он не встал, послал убирать двор — не пошел. Учитель сказал, что терпеть больше такое поведение Олега не будет, отправил его к директору школы и послал за матерью. Олег твердил, что растягивал щеку незаметно и никому не ме­шал, не встал в угол потому, что не маленький, а двор никто не убирает — «я тоже не буду». Заодно он вспоминал о некоторых фактах, которые расценивал как придирки и несправедливость: например, он ответил правило о правописании суффиксов со­вершенно точно так же, как Ира Малинина. Ей поставили «пять», ему «три», да еще выругали. Любе за две ошибки в сочинении поставили «четыре», а ему — «два». Однажды, чувствуя, что его вызовут, Олег выучил заданные правила. Во время ответа учи­тель его прерывал, вызывал других ребят дополнять и сказал, что он все знает очень нетвердо. Олег со слезами и злостью ут­верждал, что ему ни за что ставят «двойки». Его задевало, что учитель без конца делает обидные замечания по поводу внешно­сти, пуговиц, воротничка, ботинок, рук и тд+ Он утверждал, что учитель утром специально ждет его у входа, чтобы сделать замечание: «Воспитывает, воспитывает!.. Что он от меня хочет!..» Мои попытки убедить Олега в его неправильном поведении и предвзятом отношении к учителю наталкивались на упорное сопротивление мальчика — он не соглашался ни с какими дово­дами, Олег говорил, что русский язык он учит и знает, уже не­сколько раз пробовал сдерживаться, но «все равно он придира-