|
Одиннадцатилетняя дочка учит наизусть «Евгения Онегина», и верит, и задает вопросы, и сама догадывается и смеется... И оказывается, что она тебе - дороже всех Пушкиных! И что ты не хочешь, чтобы ее преклонение перед любым из боготворимых тобою испортило ей жизнь. Не хочешь, чтобы она осталась беззащитной перед их предрассудком, ошибкой, обманом, шуткой, лицемерием, просто небрежностью, неточностью. Оказывается, я хочу, чтобы дочь читала не Пушкина, а Александра Сергеевича Пушкина. Чтобы она узнавала в изложении гениального поэта тревоги, мнения и мысли более опытного пока что, но такого же,, как она, необыкновенного обыкновенного человека. * * * Когда папа рассказал, что евреи ни перед кем не снимают шапки, я это понял по-своему, что мои предки никогда не перекладывали своих решений ни на кого, не жили мнением авторитетов. Позже, когда я процитировал ему В.В. Маяковского: «Делать жизнь с кого? Делайте ее с товарища Дзержинского!», папа сказал: — Дурак! — Что так?. — Жизнь надо делать с самого себя! И проговорил другие слова поэта: «Дорогие поэты московские, Я прошу вас, меня любя, Не делайте под Маяковского, А делайте под себя!» Я был очень удивлен, когда узнал, что папа знает Маяковского. * * * В поликлинике детский участковый доктор сделала Дашке болезненный укол тавегила в попу и сказала моей дочери, что ей не надо выходить на улицу, и что придется посидеть дома, пока не пройдет кашель - «может быть аллергического происхождения». В общем, в школу пока не ходить! У нас суббота тоже нерабочий день. Мы рассчитывали отоспаться и подольше поваляться в постели, но зазвонил телефон. Я услышал, как жена настаивала: — Ну, вы представьтесь, пожалуйста!.. Сейчас... - и передала мне трубку. - Цеся Борисовна какая - то! Я без энтузиазма просунул трубку между подушкой и ухом: — Доброе утро! — Здравствуйте! - Слышно было, как из соседней комнаты. - Это звонят из Америки. Из Америки, так из Америки!... Татьяна Васильевна что-то говорила Кто-то оттуда ее обо мне спрашивал, и она дала мой телефон... Все равно уже разбудили!... — Это говорит Цеся Борисовна. Может быть, вы помните?! Правда, прошло больше двадцати лет, как я к вам обращалась, - канючил унылый, но членораздельный женский голос, готовый сразу оскорбиться. - Не могла бы я отнять у вас пять минут вашего времени? - Удивительно как она объединила слова тоном, будто предупредила: «отнять ... вашего ». Не хочу, чтобы отнимали ничего моего! Я насторожился, и отвечал уже закрыто: — 174 —
|