|
Мишке десять лет и пятнадцать минут до школы. Он запихивает в рот свой бутерброд и простоквашу. Ему! Ему я читаю это недетское стихотворение... Набитый рот пополз кушам: — Нра-авится!». Он не торопится! Я тороплю его в школу... Как хотим мы, чтобы дети нас понимали... Будь он на моем месте, я бы не включился. Оборвал бы его... Накричал... А ведь это он, а не я, только-только обнаруживает себя. Он, понимающий меня каждой своей кровиночкой, тельцем, моей походкой... всем своим строем похожий на меня и маму, заявляет себя... Не спешит... А мне некогда!.. «... Сяду-ка я на дерево-лошадь И поскачу в настоящий словарь». Сны.Жуть.Я заблудился... Шел вдоль желтых невысоких каменных строений незнакомого города по набережной Невы. Дома, дворы, край пустыря. Чугунная ограда маленького • дворика. За оградой в старинной кирпичной мостовой проступают прямоугольные контуры... надгробий. Молодая женщина яростно скребет ногтями гаревый песок на родной ей могиле и воет. Она сумасшедшая. На нее надвигается огромный квартал тяжелых серых монолитных современных домов. Он растет и ширится на месте заброшенного кладбища. Памятников будто и не было. Жутко от такой современности... Возле этого пустыря, глядя сквозь эту ограду, я проснулся. Мама жива.В каком-то гараже проводят диагностику моего «фиата», который надо продавать, а у меня в кармане только две десятки. Но мне наверно поверят, что я завезу. Вчера я разбил левый поворотник. Смотрят на подъемнике. Оба говорят, что перед просел. Пугаюсь, спрашиваю, что это значит. Говорят, что значит - ничего не надо делать, потому что зад остается высоким и все, наоборот, выравнивается. Перед ухо'дом мучительно вспоминаю имя одного из мастеров. Его я только что уже в который раз спрашивал и спросить еще раз неудобно, он обидится. — Дима, — спрашиваю, — ну и что предстоит делать? Он с чем-то возится под машиной и не отвечает, будто не к нему или обижен. Подходит другой навеселе - выходной. Он так зашел, в белой рубашке с воротом. Шепотом спрашиваю, как зовут слесаря, но тот слышит и еще больше обижается. Оказывается - Олег. Спрашиваю Олега: «ну и сколько вся эта подготовка автомобиля к продаже будет стоить?». Откликается, наконец. Но - как-то напоказ уходя - и как бы спеша куда-то, одолжающим и скрытным почти шепотом, через плечо: — Сто долларов. — Оказывается, он тоже пьян, раздражен и зол, что надо еще вкалывать, и жара. — А в долларах можно? - Я поспеваю за ним и вопрошаю чуть не на бегу. Выглядит, будто заискиваю. Весь во власти его настроения и произвола. — 171 —
|