Язык и сознание

Обратимся к двум примерам родительного падежа: Кусок хлеба (родительный части) и брат отца (родительный атрибутивный). Кусок хлеба (родительный части) вовсе не выражает два понятия: хлеб и кусок; это словосочетание выражает простейшие отношения между одним объектом (хлебом) и его частью (куском). Конструкция брат отца (родительный атрибутивный) является более сложной, выражающей не два изолированных объекта (брата и отца) и не один конкретный объект (кусок хлеба), а являющейся обозначением третьего, неупомянутого в данной конструкции объекта (дяди).

Следует учесть, что такая конструкция родительного атрибутивного появилась в русском языке значительно позднее конструкции родительного части. Она имеет большую психологическую сложность, и понимание ее требует значительного числа промежуточных трансформаций.

Эти трудности четко проявляются у больных с локальными поражениями мозга, которые в ряде случаев прекрасно понимают конструкции типа кусок хлеба, но абсолютно не могут понять конструкции типа брат отца (Лурия, 1946, 1947, 1966, 1970; и др.).

В чем заключается психологическая сложность этой конструкции?

Первая трудность данной конструкции в том, что в ней четко выражены иерархические, парадигматические компоненты: брат отца это вовсе не два существительных, это вовсе не брат+отец; эта структура выражает отношение брата к отцу, причем второе существительное, стоящее в родительном падеже (отца), выражает вовсе не объект, а лишь качество, которое семантически несет функцию прилагательного (отцовский брат). Поэтому как бы проста ни казалась эта конструкция, на самом деле она сложна: как мы уже указали, слово, стоящее в родительном падеже (отца), выражает прилагательное (отцовский брат); с другой стороны, два слова (брат отца) выражают на самом деле одного субъекта, а не двух, причем этот субъект открыто не обозначен (это не брат и отец, а дядя). Следующая трудность заключается в том, что эта конструкция является обратимой. Можно сказать брат отца (и это будет дядя), а можно изменить порядок этих двух существительных и сказать отец брата, но это будет уже не дядя, а отец (отец моего брата = мой отец). Совершенно иное мы имеем в необратимых конструкциях. Так, можно сказать кусок хлеба или ножка стола, но нельзя сказать хлеб куска, или стул ножки.

Естественно, что необратимость конструкции служит также дополнительной семантической опорой, облегчающей понимание ее значения. Наконец, атрибутивное значение слова, стоящего в родительном падеже и на самом деле имеющего значение прилагательного, противоречит обычному для русского языка порядку слов, в котором прилагательное, выражающее свойство предмета, предшествует существительному (сытый человек, красивый цветок и т.д.). Поэтому чтобы понять подлинное значение этой конструкции (родительного атрибутивного), выражающей коммуникацию отношений, нужно провести целый ряд дополнительных психологических операций или трансформаций, которые являются строго программированными. Во-первых, нужно отвлечься от вещественного, именного значения второго существительного отца, придать ему значение прилагательного, а для этого нужно изменить порядок слов, потому что в привычных формах русского языка прилагательное стоит на первом месте. Значит, надо мысленно перевернуть входящие в нее элементы и для облегчения понимания всей этой конструкции переставить их порядок. Наконец, нужно выделить семантическую схему, поняв, что брат отца означает дядя, в то время как отец брата обозначает собственного отца. Иначе говоря, чтобы декодировать эту коммуникацию отношений, надо совершить целую цепь лингвистических трансформаций и вспомогательных абстрактных операций.