|
Принципиальная разница заключается в том, что этот художник может свободно перемещаться между миром восприятия и социальным миром. У него есть выбор. У людей, страдающих аутизмом, такого выбора нет; они заперты в своем мире. Но и без метафор жизнь ценна. Люди с аутизмом и синдромом Аспергера не могут размышлять над своим опытом; нам же язык позволяет отойти на некоторое расстояние от восприятия и дает свободу, которая с этим приходит. Метафоры освобождают нас от буквальности. Язык дает нам даже средство контроля над миром, подчас на наш собственный страх и риск. Способность видеть воспринимаемый мир присуща всем нам, а не только Джастину или Крису. Нейропатология аутизма высвобождает и, возможно, усиливает ее. В нас эта способность стеснена, она привязана к языку, к метафорам и к социальным правилам. Но иногда и мы способны увидеть воспринимаемый мир и благодаря этому понять значение тех таинственных искаженных путей, по которым может пойти развитие человека.
Глава 4 Захария: одержимость мыслью о смерти Не всегда одержимость способна развиться в глубокие и всепоглощающие интересы, которые обогащают восприятие. Порой сама ее суть такова что она наводит ужас. В девятилетнем возрасте Захария был одержим мыслью о смерти. Он постоянно спрашивал свою мать, Анжелу: «Что будет, когда бабушка умрет? Кто ее заменит?» Потом перебирал всех членов семьи до единого и задавал тот же вопрос: «Что будет, когда дядя Джим умрет? Кто его заменит? А кузину Салли?» Едва ли не весь его разговорный репертуар состоял из этих вопросов. Он не мог говорить больше практически ни о чем. Увещевания либо никак не действовали на него, либо их эффект был незначительным, а решение не отвечать на его вопросы лишь делало Заха-рию более решительным и настырным. Понятно, что его мама очень огорчалась и нервничала, не понимая, что это значит, а необходимость снова и снова возвращаться к своему генеалогическому древу приводила ее в отчаяние. Настойчивость, с которой Захария продолжал задавать одни и те же вопросы, стала источником и других проблем. Он ни на секунду не оставлял ее одну в небольшом доме, в котором они жили, и не давал ей покоя и тогда, когда она готовила обед или помогала ему делать уроки. Он мог разбудить ее рано утром и снова начать перечислять всех членов семьи, строго следуя своему списку. Если она не отвечала точно так же, как всегда, Захария начинал нервничать еще больше. Было очевидно, что, задавая эти вопросы, мальчик не испытывает никакого удовольствия: он выглядел усталым и взволнованным. Но остановиться не мог. Должно быть, в течение последних месяцев он уже сотни раз задал одни и те же вопросы. — 43 —
|