|
Не только на подмостках, но и в жизни смерть оттеняется вели¬чием жизни, ее неиссякаемыми токами. Иногда интерес человека к болевым точкам своего существования — одиночеству, болезни, смерти — кажется нам подозрительным, наводит на мысль о психо¬логической неустроенности. Но, как показывает практика, для нор¬мального сознания эти вопросы не менее значимы, чем для больно¬го. Ведь только поняв и испытав горечь обособленности, можно от¬крыть для себя радость и счастье общения. Трагедия смерти тем страшнее, чем красочнее цветение жизни. Человек — мера сущего. Но как выразить это сущее? Жизнь и смерть — вот, пожалуй, наиболее обобщенные и значимые симво¬лы... Ведь другие понятия — свобода, счастье, общение, любовь — ценны постольку, поскольку есть великое чудо бытия — жизнь. Смерть оттеняет сокровенный смысл этих душевных состояний. Что мы знаем сегодня о человеке как воплощении живой, мыслящей материи? Как величие одухотворенной природы раскрывает тайну человека? "Что же такое жизнь? Никто этого не знает. Никому неведома та точка сущего, в которой она возникла и зажглась", — это строч¬ки из романа Томаса Манна "Волшебная гора". Герои произведе¬ния пытаются осмыслить секреты жизни и смерти. Строение жизни столь необычно, высокоразвито, что в мире неорганичес¬кой материи мы не найдем ничего хотя бы отдаленно напомин;) ющее жизнь. Между жизнью и неорганической природой зияет пропасть. Жизнь — это какая-то лихорадка материи, сопровож дающая процесс непрерывного распада и восстановления бел ковых молекул. 442 § 2. "Дар случайный" Надо обладать воображением астрофизика, чтобы представить себе огромные просторы Вселенной, в которых неизвестно почему родился драгоценный дар — жизнь. "Мы должны иметь мужество не строить себе иллюзий о возможности жизни после смерти в неком потустороннем мире, — пишет отечественный философ Д. И. Дубров¬ский. —Жизнь каждого из нас "дар случайный" — единственна, уни¬кальна, неповторима, невозобновима. И это придает ей особую цен¬ность, которая в существенной степени отличается от ценности ее при жизни после смерти. При прочих равных условиях невозобновимое более ценно, чем возобновимое. Существенно различной становится в каждом случае и проблема смысла жизни (и смысла смерти)". Жизнь каждого человека, безусловно, суверенна и уникальна. Осознание ее конечности и в самом деле придает человеческому бытию особый трагизм и в то же время ценность. Но вряд ли можно согласиться с философом, что именно случайность человеческого существования, невозобновимость жизни делают ее особенно зна¬чимой, обязывают искать личностный смысл краткосрочной чело¬веческой реальности. В таком однозначном толковании жизнь ут¬рачивает свое таинство. Она становится самодостаточной, а про¬блема бессмертия и вовсе утрачивает свое реальное содержание. — 332 —
|