Клиническая психология

Было сказано: в пустыне нет красоты, красота в сердце бедуина. I \ той же мере в грандиозной вселенской драматургии, в ее взрывах и протуберанцах, в угасании звезд и космическом сжатии нет ни¬какого ужаса. Страх живет только в душе грешного, чувствую¬щего, отверженного и смертного человека. Это он соразмеряет не¬исчислимые обнаружения бытия с собственной участью. Он при¬лагает ко всему окружающему человеческие мерки и ужасается без¬душию Вселенной.

Человек — песчинка мироздания. Его окружают грозные при¬родные стихии. Небо шлет к земле кометы. Недра земли извергают in 11снную лаву. Человек постоянно испытывает предательство зем-i и >й тверди. Однако источник страданий, как можно полагать, вов-ге не в игре природных смещений. Он только в помышлении чело-|ека о них. Миг прозрения рождает оцепенение.

Уменьшение слоя озона над планетой угрожает прорывом смер-п и юсных излучений. Ужас не в самом этом природном катаклизме, а н человеческом осознании неотвратимых последствий содеянного. В ниши дни из рукотворных сооружений человека вырывается поток i ю| >ажающих все живое частиц. И вот уже страх настигает нас, когда мы ](идим всеведущие глаза младенца, изуродованного смертоносной i 111\ией, когда боимся сорвать ягоды с куста, поднять упавший плод. I li и тижение кошмара пронизывает все наше существо.

422

423

Но ведь и другие земные создания не глухи к смертной душера.н дирающей тоске. Лебедь, потерявший подругу кидается оземь. ']!)• мимые неясным инстинктивным порывом, киты выбрасываются n.i берег Чует смертный час, судя по всему, любая живая особь. Нет ли преувеличения в том, что человек возведен в ранг уникального су щества? Может быть, страх ведом всей живой материи?

§ 2. Глубинное влечение

Но правомерно ли назвать страх глубинным, трудноутолимым побуждением человека? Неужели, преодолевая его, человек сам бес сознательно устремляется к нему? Какие тайны человеческого суще¬ства открываются при этом? Люди отнюдь не пытаются отогнать пе¬реживание страха. Напротив, они хотят изведать его в полной мере. В патриархальных, языческих культурах существовали особые культы страха. Древние мистерии предлагали участникам испытать ужас символических событий прошлого. Так почему люди хотели еще раз пережить то, что безвозвратно ушло? По мнению Ф. Ниц ше, античного грека особо привлекал "чудовищный ужас, который охватывает человека". Человек античной культуры прекрасно знал о таких эмоциональных состояниях экстатического восторга, когда страх переживался как опьянение.

Ответственно за это, по мысли Ницше, дионисийское начало (восходящее к богу Дионису) в человеке. Страхдревнего человека был метафизическим, а не возникающим из-за реальной сиюминутной опасности. "Грек знал и ощущал страхи и ужасы существования: чтобы иметь возможность жить, он вынужден был заслонить себя от них блестящим порождением грез — олимпийцами. Необычай¬ное недоверие к титаническим силам природы, безжалостно царя¬щая над всем познанным Мойра. Коршун великого друга людей — Прометея, ужасающая судьба мудрого Эдипа, проклятие, тяготею¬щее над родом Атрид ов и принудившее Ореста к убийству матери — короче, вся эта философия лесного бога со всеми его мифическими примерами, от которых погибли меланхолические этруски, — непре¬станно все снова и снова преодолевалась греками при посредстве того художественного междумирия олимпийцев или во всяком слу¬чае прикрывалась им и скрывалась от взоров".