|
Чтобы понять смысл этого сна, надо вспомнить, что в этот период Пристли работал над своим "Time Plays" и что ему было уже 42. Он сам цитирует философа Уайтхеда (J.В.Priestley, Rain upon Godshill, Macmillan, Toronto, 1939, pp.307): "Невозможно размышлять о времени и созидательном пути природы без подавляющего чувства сожаления об ограниченности человеческого разума". Работа над "Time plays" должна была быть таким размышлением над временем и для него стало совсем очевидным "ограниченность человеческого разума". В психологическом смысле это означает, что автор, по крайней мере бессознательно, представляет ограниченность индивидуальных сил в борьбе против вечных законов жизни - ограниченность эго в борьбе против образов коллективного бессознательного. В этом сне выражается задание на этот период жизни - сознательное соединение индивидуального с образами коллективного бессознательного. В нем "захватывающее зрелище" "всех птиц мира", то есть, всех идей и занятий, что так много значит для творческого человека, превратились внезапно в слепое "бессмысленное биологическое усилие". Они показали свой подготовительный характер, когда-то они были правомочны и законны в своей сфере и в своей фазе жизни, но с некоторого момента лишились смысла. Но вот за периодом упадка и опустошения вдруг показалось новое значение, настоящий смысл. Далее как раз имеет значение не индивидуальное энергетическое существование, а открывшаяся ищущему глазу "сама квинтэссенция существования", "огонь жизни". Ставшая бессмысленной жизнь в своей старой форме, приобрела новое и нетленное значение, соединившись с надличностным, с вечным огнем существования. Нет ничего удивительного, что, осмысливая воздействие этого сна, Пристли говорит: "Никогда прежде я не испытывал чувство такого счастья, как в конце того сна о башне и птицах. И если я не сохранил это чувство как внутреннюю атмосферу и как святыню для своего сердца, то только потому, что я слабый и глупый человек, допустивший в себя этот безумный мир, растаптывающий и уничтожающий все молодые ростки мудрости. Но тем не менее, с тех пор я уже далеко не тот человек. Сон проделал со мной великую работу" Мне бы хотелось привести еще один пример того, как опыт второй половины жизни может себя проявить. Ко мне обратилась сорокавосьмилетняя женщина с симптомами выраженной клаустрофобии. Лечение очень скоро вскрыло тот факт, что клаустрофобия не была вызвана ни "инфантильной фиксацией", ни каким-то иным травмирующим фактором. Обсуждение ее детских лет и "редуктивный" анализ сыграл, на самом деле, крайне незначительную роль, заняв у нас совсем мало времени. Симптомы возникли из-за чувства духовной изоляции и потери фиксации относительно своего места и цели в жизни. На этой проблеме и был сфокусирован сон, а следовательно, и анализ. — 95 —
|