|
– Кресло мне, – негромко сказал Воланд, и в ту же минуту неизвестно кем и каким образом на сцене появилось кресло. Слышно было, как вздохнула публика, а затем наступила тишина. Дальнейшее поведение артистов поразило публику ещё более, чем появление кресла из воздуха. Развалившись на полинявшей подушке, знаменитый артист не спешил ничего показывать, а оглядывал публику, машинально покручивая ухо чёрного кота, приютившегося на ручке кресла. Наконец послышались слова Воланда: – Скажи мне, рыцарь, – очень негромко осведомился он у клетчатого гаера, который стоял, развязно опершись на спинку кресла, – это и есть московское народонаселение? – Точно так, – почтительно ответил клетчатый циркач. – Так… так… так… – загадочно протянул Воланд, – я, надо признаться, давненько не видел москвичей… Надо сказать, что внешне они сильно изменились, как и сам город… Появились эти… трамваи, автомобили… Публика внимательно слушала, полагая, что это прелюдия к магическим фокусам. Между кулисами мелькнуло бледное лицо Римского среди лиц артистов. На физиономии у Чембукчи, приютившегося сбоку одного занавеса, мелькнуло выражение некоторого недоумения, и он чуть-чуть приподнял бровь. Воспользовавшись паузой, он вступил со словами: – Иностранный артист выражает своё восхищение Москвой, которая значительно выросла в техническом отношении, а равно также и москвичами, – приятно улыбаясь, проговорил Чембукчи, профессионально потирая руки. Тут Воланд, клоун и кот повернули головы в сторону конферансье. – Разве я выразил восхищение? – спросил артист у клетчатого. – Нет, мессир, вы никакого восхищения не выражали, – доложил клетчатый помощник. – Так… что же он говорит? – А он просто соврал, – звучно сказал клетчатый и, повернувшись к Чембукчи, прибавил: – Поздравляю вас, соврамши! На галерее рассмеялись, а Чембукчи вздрогнул и выпучил глаза. – Но меня, конечно, не столько интересуют эти автобусы, телефоны и… прочая… – Мерзость! – подсказал клетчатый угодливо. – Совершенно верно, благодарю, – отозвался артист, – сколько более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренне, э? – Важнейший вопрос, мессир, – озабоченно отозвался клетчатый. В кулисах стали переглядываться, пожимать плечами, но, как бы отгадав тревогу за кулисами, артист сказал снисходительно: – Ну, мы заговорились, однако, дорогой Фагот, а публика ждёт от нас чудес белой магии. Покажи им что-нибудь простенькое. Тут зал шевельнулся, и пять тысяч глаз сосредоточились на клетчатом. А тот щёлкнул пальцами, залихватски крикнул: — 188 —
|