|
– Оставьте это, Петрусь, мы не одни в квартире, и Павел Димитриевич сейчас вернётся. – Каналья, каналья, – ответил ей Иванушка и выбежал на Каланчевскую площадь. Воланд нырнул в подъезд оригинального дома. «Так его не поймаешь», – сообразил Иванушка, нахватал из кучи камней и стал садить ими в подъезд. Через минуту он забился трепетно в руках дворника сатанинского вида. – Ах, ты, буржуазное рыло, – сказал дворник, давя Иванушкины рёбра, – здесь кооперация, пролетарские дома. Окна зеркальные, медные ручки, штучный паркет, – и начал бить Иванушку, не спеша и сладко. – Бей, бей! – сказал Иванушка, – бей, но помни! Не по буржуазному рылу лупишь, по пролетарскому. Я ловлю инженера, в ГПУ его доставлю. При слове «ГПУ» дворник выпустил Иванушку, на колени стал и сказал: – Прости, Христа ради, распятого же за нас при Понтийском Пилате. Запутались мы на Каланчевской, кого не надо лупим… Надрав из его бороды волосьев, Иванушка скакнул и выскочил на набережной Храма Христа Спасителя. Приятная вонь поднималась с Москвы-реки вместе с туманом. Иванушка увидел несколько человек мужчин. Они снимали с себя штаны, сидя на камушках. За компанию снял и Иванушка башмаки, носки, рубаху и штаны. Снявши, посидел и поплакал, а мимо него в это время бросались в воду люди и плавали, от удовольствия фыркая. Наплакавшись, Иванушка поднялся и увидел, что нет его носков, башмаков, штанов и рубахи. «Украли, – подумал Иванушка, – и быстро, и незаметно»… Над Храмом в это время зажглась звезда, и побрёл Иванушка в одном белье по набережной, запел громко: В моём саду растёт малина… А я влюбилась в сукиного сына! В Москве в это время во всех переулках играли балалайки и гармоники, изредка свистали в свистки, окна были раскрыты и в них горели оранжевые абажуры… – Готов, – сказал чей-то бас. Мания фурибунда Писательский ресторан, помещавшийся в городе Москве на бульваре, как раз насупротив памятника знаменитому поэту Александру Ивановичу Житомирскому, отравившемуся в 1933 году осетриной, носил дикое название «Шалаш Грибоедова». «Шалашом» его почему-то прозвал известный всей Москве необузданный лгун Козобоев – театральный рецензент, в день открытия ресторана напившийся в нём до положения риз. Всегда у нас так бывает, что глупое слово точно прилипнет к человеку или вещи, как ярлык. Чёрт знает, почему «шалаш»?! Возможно, что сыграли здесь роль давившие на алкоголические полушария проклятого Козобоева низкие сводчатые потолки ресторана. Неизвестно. Известно, что вся Москва стала называть ресторан «Шалашом». — 159 —
|