Том 2. Разоренье

– Ванечка! – говорила она ангельским голосом, целуя Певцова в губы, – ты куришь дорогой табак! голубчик, ангелочек! брось!.. Кури в гривенник… Не все ли равно?..

– Изволь, изволь!.. – в умилении лепетал Певцов. Жена осыпала его поцелуями.

Певцов не мог ни на минуту расстаться с этой тишиной. Уездное общество решительно не влекло его; он равнодушно относился к своим холостым приятелям и даже подтрунивал над тем, как по вечерам они с пьяными разговорами шатаются по темным улицам, натыкаясь друг на друга и не зная, куда деться… Он чувствовал, что мог смеяться над ними, – у него был свой угол, который он боготворил… Возвращаясь вечерком домой, после кратковременной беседы у семейного товарища, он непременно заглядывал с улицы во внутренность своего дома: какая райская тишина! Вон жена сидит на диване и вяжет чулки ребенку!.. Его еще нету, но она так предусмотрительна… Какое у нее святое выражение лица… Как ярко горит лампа!

Он входил в комнату и с удовольствием целовал жену; жена отвечала ему еще с большею страстностью…

– Ванечка! я все ждала тебя, все боялась, – говорит она.

Следовали опять поцелуи.

– Я думаю, не обварить ли нам клопов? – произносила жена.

– Обвари, обвари, ангел мой!

И Певцов снова заключал ее в свои объятия.

Ощущение под ногами твердой земли, испытываемое Певцовым после женитьбы, не прекращалось даже тогда, когда обои комнаты несколько позапачкались, когда блузы жены запачкались совершенно. Он даже начал находить что-то приятное в этой расстегнутости; начинал любить свой угол даже и тогда, когда все бывшее в нем было пополам с грязцой! Встречая жену с растрепанной косой или со щекой, на которой видны следы ухвата или сковороды, он радовался даже. Что ж такое, что жена его облита помоями? Зато какое у нее ангельское выражение лица!.. Помои знаменуют хлопоты о тишине… Все эти помои, шерстяные чулки, клопы, начинавшие колонизацию около новобрачной кровати, – все это в глазах Певцова были атрибуты прочности его земного существования. «Довольно висеть на воздухе-то», – говорил он, обнимая жену, несшую полено… Жена пламенно отвечала ему и, как зефир, уносилась с поленом в кухню.

V

Довольно долго тянулось это блаженство. Он не терял к нему аппетита, но иногда в голову его закрадывалась мысль: «Отчего бы не пойти куда-нибудь посидеть вечерок?» Старая холостая компания, исчезнувшая из его памяти, снова вспомнилась ему. «Отчего же не пойти? Авось, меня не убудет от этого?» И вот однажды он пошел туда.