|
Персона эта заявляет вам причину ночевать в полиции именно потому, чтобы вы выкинули из своей головы всякую мысль о его темном существовании, о беспаспортности и проч. Если он сам идет в полицию и если он действительна беспаспортный, бродяга, – то уж там ему быть – не миновать. Стало быть, он вовсе не какой-нибудь, если не боится этого. Затем неизвестный рассказывает вам, что он пять часов тому назад только в Петербург приехал сюда с барином; барин ушел из гостиницы, унес с собой ключ, и он принужден скитаться кое-где. – Ну, пойдемте, я вас проведу в часть. – Благодарю вас, милостивый государь… пойдем-те-с. Но не можете ли чем-нибудь помочь? – Не могу ничем. Мы идем; около самых дверей части неизвестный останавливается. – Мил…сдарь! Я теперича опасаюсь… – Как? – Ну-ко барин придут – меня нету? Лучше я домой. – Как хотите. – Так точно, я лучше домой-с. Хоть пяти копеек нет ли у вас? Вы даете. Особа мгновенно юркнула в тьму, и скоро издали вы слышите такое приветствие: – Шаромыжник! Подавись ты своим пятаком! – отчетливо произносит знакомый голос, из заискивающего превратившийся в подлый и дерзкий. Класс салопниц, без сомнения принадлежащий к числу побирушек, сумел так себя поставить в чиновном быту, что, вполне проживая на счет этого бедного и постоянно нуждающегося народа, ни разу не отопрет рта для того, чтобы попросить о чем-нибудь: все дается им добродушными хозяйками без просьбы, ибо эти хозяйки крайне обязаны салопницам за убитую скуку целого будничного утра, за кучу новостей, за совет, как узнавать, когда у ребят зубы начнут прорезываться, за предсказание – кто будет новорожденный: мальчик или девочка. Последние предсказания всегда сообразны с желаниями родителей. – Страсть как я мальчиков люблю! – говорит чиновница. – Постой-кось, ангельская душа, – говорит ей салопница. – Я сейчас погадаю, – ты только повернись лицом к солнцу, на полдень! Чиновница повернулась. – Видишь ты, как оно обозначает. Дай-кось в эфтом месте пощупаю. – Щекотно, Власьевна. – Ну, я ведь чуток. Шевелился? – Третёводни так-то забился! – Гм. Ну, а Семен-то Петрович с которого боку ложится? – С левого. Он у меня всегда под левым боком, как чурка какая, валяется. Салопница смотрит внимательно на лицо будущей матери, не раз щупает в разных местах, причем чиновница взвизгивает от щекотки и говорит: «Как тебе не стыдно!» – Ничего, дело женское, знаю, – все прошла. — 297 —
|