|
Г. N остается с матерью и объявляет ей, что он сам захотел устроить ее дачу, так как в его руках два-три свободных дня. Барыня благодарит, но нельзя не заметить по ее глазам, что она плохо постигает, в чем тут дело, и решается поддакивать, как хорошая хозяйка, из одного убеждения только, что это так необходимо… Г. N не упускает при этом случае объяснить барыне, в чем дело, для чего все это делается, но объясняет так, что барыня пуще прежнего убеждается, что необходимо. – Изволите видеть, – говорит он, – здесь ведь в чем расчет-то? Представьте себе: у вас лес, – при этом N показывает рукою по направлению к барыне, так что та невольно взглядывает на собственный желудок. – И у меня лес, – и N показывает себе в живот. – Но мой лес, так как он постоянно находится в этакой тесноте… Свободный приток воздуха недостаточен… Питание скудное. Очевидно, необходима прорубь… просека… – Так-так… – Вот-с, изволите видеть… И так далее в этом роде. Потом время проводится таким образом. Через четверть часа г. N сидит с барышней в саду. – Скучаете? – спрашивает он. – Да. Г. N не находит, что сказать, и, чтобы протянуть время, усиленно трет ладони. Барышня вдруг вспоминает, что она, бог знает зачем, нарядилась в платье с открытыми плечами. Ее снова бросает в пот, потому что она не уверена в чистоте своих плеч и обнаженных выше локтя рук; почем знать, что у ней не прилипла где-нибудь ягодка малины, земляники и т. п. Положение ее делается почти нестерпимым, она начинает понимать, почему дьяконская дочка все смотрела в землю и молчала. – А у нас недавно староста церковный умер, – произносит она, совершенно как дьяконская дочка. – Что же такое? отчего? – У него было что-то здесь. Барышня при этом обвела рукой большое пространство на левом боку. – Сердце болело? – Нет… дальше… еще за сердцем. – Где же это? Легкие, печень? – Нет-с, еще гораздо дальше… за легкими… Барышня останавливается, вся пораженная потом, а г. N догадывается со слов ее, что эта болезнь была где-то: «пройдя легкие, налево или направо, за угол» – что-то в этом роде. На дорожке показывается мать, хлопотавшая о разных закусках и теперь считающая обязанностию занять гостя… Она тяжело опускается на лавку и после некоторого молчания говорит: – Скажите вы мне, что же теперь за Петербургом? – А там уж море идет. – Море? А как же это тут вот рассказывал кто-то, что за Петербургом война начинается. Г. N очевидно понимает, что барыня что-то запорола, но отчего же ему не сказать, что это так, тем более, что голова у него не отвалится. — 287 —
|