|
– Ах, вуй, ах, вуй, мсьё Вердие, мсьё Вердие[109],– простонала другая, родом прямо уже из Арзамаса. – Tranquillisez-vous, mesdames, – вмешался Ратмиров, – monsieur Verdier m’a promis de venir se mettre ? vos pieds[110]. – Хи, хи, хи! – Дамы заиграли веером. Кельнер принес несколько стаканов пива. – Байриш бир?[111] – спросил генерал с бакенбардами, нарочно бася и притворяясь изумленным. – Гутен морген. – А что? Граф Павел всё еще там? – холодно и вяло спросил один молодой генерал другого. – Там, – также холодно отвечал тот. – Mais c’est provisoire. Serge[112], говорят, на его место. – Эге! – процедил первый сквозь зубы. – Н-да, – процедил и второй. – Я не могу понять, – заговорил генерал, напевавший песенку, – я не могу понять, что за охота была Полю оправдываться, приводить разные там причины… Ну, он поприжал купца, il lui a fait rendre gorge… ну, и что ж такое? У него могли быть свои соображения. – Он боялся… обличения в журналах, – пробурчал кто-то. Раздражительный генерал вспыхнул. – Ну, уж это последнее дело! Журналы! Обличение! Если б это от меня зависело, я бы в этих в ваших журналах только и позволил печатать, что таксы на мясо или на хлеб да объявления о продаже шуб да сапогов. – Да дворянских имений с аукциона, – ввернул Ратмиров. – Пожалуй, при теперешних обстоятельствах… Однако что за разговор в Бадене, au Vieux Ch?teau!..[113] – Mais pas du tout! pas du tout![114] – залепетала дама в желтой шляпе. – J’adore les questions politiques[115]. – Madame a raison[116],– вмешался другой генерал, с чрезвычайно приятным и как бы девическим лицом. – Зачем нам избегать этих вопросов… даже в Бадене? – Он при этих словах учтиво взглянул на Литвинова и снисходительно улыбнулся. – Порядочный человек нигде и ни в каком случае не должен отступаться от своих убеждений. Не правда ли? – Конечно, – отвечал раздражительный генерал, также взбрасывая глазами на Литвинова и как бы косвенно его распекая, – но я не вижу надобности… – Нет, нет, – с прежнею мягкостью перебил снисходительный генерал. – Вот наш приятель, Валериан Владимирович, упомянул о продаже дворянских имений. Что ж? Разве это не факт? – Да их и продать теперь невозможно; никому они не нужны! – воскликнул раздражительный генерал. – Может быть… может быть. Потому-то и надо заявлять этот факт… этот грустный факт на каждом шагу. Мы разорены – прекрасно; мы унижены – об этом спорить нельзя; но мы, крупные владельцы, мы все-таки представляем начало… un principe[117]. Поддерживать этот принцип – наш долг. Pardon, madame[118], вы, кажется, платок уронили. Когда некоторое, так сказать, омрачение овладевает даже высшими умами, мы должны указывать – с покорностью указывать (генерал протянул палец), – указывать перстом гражданина на бездну, куда всё стремится. Мы должны предостерегать; мы должны говорить с почтительною твердостию: «Воротитесь, воротитесь назад…» Вот что мы должны говорить. — 198 —
|