|
– Вам бы всё только балагурить, – ответил Николай Артемьевич. – Вы не хотите войти в мое положение; вы не хотите понять, что я привык к этой женщине, что я привязан к ней наконец, что отсутствие ее меня должно мучить. Вот уж октябрь на дворе, зима на носу… Что она может делать в Ревеле? – Должно быть, чулки вяжет… себе; себе – не вам. – Смейтесь, смейтесь; а я вам скажу, что я подобной женщины не знаю. Эта честность, это бескорыстие… – Подала она вексель ко взысканию? – спросил Шубин. – Это бескорыстие, – повторил, возвысив голос, Николай Артемьевич, – это удивительно. Мне говорят, на свете есть миллион других женщин; а я скажу: покажите мне этот миллион; покажите мне этот миллион, говорю я: ces femmes – qu’on me les montre![91] И не пишет, вот что убийственно! – Вы красноречивы, как Пифагор*, – заметил Шубин, – но знаете ли, что бы я вам присоветовал? – Что? – Когда Августина Христиановна возвратится… вы понимаете меня? – Ну да; что же? – Когда вы ее увидите… Вы следите за развитием моей мысли? – Ну да, да. – Попробуйте ее побить: что из этого выйдет? Николай Артемьевич отвернулся с негодованием. – Я думал, он мне в самом деле какой-нибудь путный совет подаст. Да что от него ожидать! Артист, человек без правил… – Без правил! А вот, говорят, ваш фаворит, господин Курнатовский, человек с правилами, вчера вас на сто рублей серебром обыграл. Это уж не деликатно, согласитесь. – Что ж? Мы играли в коммерческую. Конечно, я мог бы ожидать… Но его так мало умеют ценить в этом доме… – Что он подумал: «Куда ни шла! – подхватил Шубин, – тесть ли он мне, или нет – это еще скрыто в урне судьбы, а сто рублей – хорошо человеку, который взяток не берет». – Тесть!.. Какой я к чёрту тесть? Vous r?vez, mon cher[92]. Конечно, всякая другая девушка обрадовалась бы такому жениху. Посудите сами: человек бойкий, умный, сам собою в люди вышел, в двух губерниях лямку тер… – В…ой губернии губернатора за нос водил, – заметил Шубин. – Очень может быть. Видно, так и следовало. Практик, делец… – И в карты хорошо играет, – опять заметил Шубин. – Ну да, и в карты хорошо играет. Но Елена Николаевна… Разве ее возможно понять? Желаю я знать, где тот человек, который бы взялся постигнуть, чего она хочет? То она весела, то скучает; похудеет вдруг так, что не смотрел бы на нее, а там вдруг поправится, и всё это без всякой видимой причины… Вошел неблаговидный лакей с чашкой кофе, сливочником и сухарями на подносе. — 173 —
|