Вскочил Медведь, повел ухом. «Ишь, — подумал, — и голос же у моей Марьи, все видит, и сесть тебе не полагается!..» И пустился Медведь дальше. А как добежал до избы, шваркнул мешок у калитки да во все лопатки домой обратно. Долго ли, коротко ли, ни много ни мало, а год, другой прошел. Вспрыснула Марья сестрины кости. И встала перед ней Дарья жива-живехонька. Опять Марья к Зайчику. Запер Зайчик Дарью в чулан. А вечером Марья говорит Медведю: — Мамушка моя именинница, испеку я ей пирогов в день ангела, снеси ты их, косолапушка. А сама Дарье шепнула: — Как рассядется Медведь, ты ему крикни: «Не садись, муженек, на пенек, все вижу, все слышу». Все так и случилось. Сел было Медведь подсидеть, стал мешок развязывать, а как услышал голос, оторопел да скорее в путь. А как добежал до калитки, брякнул мешок и опять домой восвояси. 5Зайчик, Заинька, научи меня, серенький, что мне делать, не могу больше у Медведя жить, хочу к сестрам! А Зайчик Иваныч и рад бы что посоветовать Марье, да сказать-то ничего Зайчик не может. А уж так привязался, так привязался он к Марье, на шаг от себя не отпустит. Прямо влип. Что наработал за долгую зиму, все Зайчик отдал Марье, какие бисерные кошельки понанизал, все отдал Марье. Летось к Медвежьему дяде за тридевять земель скакал, выпросил у старого хрустальную туфельку да жемчугов горстку, все Марье отдал. Когда с весной зачирикали птицы и полезли из почек листочки, чтобы на свет посмотреть, сказала Зайчику Марья: Ну, Зайчик Иваныч, придумала! Уйду я от Медведя. Зайчик насупился. А Медведь вечером спрашивает Марью: — Что ты, красавушка, что ты такая веселая? А как мне веселой не быть, батю с мамушкой во сне видела. Испеку я им пирогов, отправлю завтра гостинцу. Еще дрыхнуть ты будешь, я затворюсь в терему, подымусь на вышку, буду следить за тобой, а как тронешься в путь, буду песни петь. Слышишь, ты не зови меня, я одна останусь, буду следить за тобой, буду песни петь. Послушал Медведь, лег спать спозаранку. А Марья испекла пирогов, позвала Зайчика, сказала Зайчику: Прощай, Зайчик Иваныч, прощай, миленький! Насупился Зайчик, не пускает Марью, уцепился лапками за передник, на глазах слезы. И вдвоем коротали они последнюю ночь. Рассказывал Марье Зайчик свою заячью жизнь, как была когда-то у Зайчика норка и как Медведь его выгнал из родимой норки и пришиб Зайчиху, и как пришибленная помирала покойница Зайчиха Ивановна. И плакал Зайчик Иваныч, и о каких-то лисятах поминал сквозь слезы… Он ли их съел, они ли детей его слопали, понять мудрено было. — 52 —
|