Водил ее Медведь по лесу, деревья выворачивал, медом пичкал и всякие медвежьи шутки выкидывал. У Медведя терем. В терему три клети. Растворил Медведь клети. Глазела Агафья на серебро и живую воду. — А третью клеть я не отворю тебе, — говорит Медведь, — и ходить в нее я не велю, а не то я тебя съем. Загрустила Агафья, ума не приложит, как бы так клеть посмотреть, чтобы Медведь не узнал. А тут этот Зайчик трется, глаз не сводит. Подходит Агафья к Зайчику Иванычу, щекотала ему малиновый ус, а Зайчик и в ус не дует: мяучит себе по-заячиному, ни слова путного. Выбежал однажды Зайчик Иваныч на закат полюбоваться, а Агафья стук в клеть. Взглянула — остолбенела да в столбняке-то и ткни палец в золото, и стал палец золотым. Охала и ахала Агафья: как быть, увидит Медведь — съест живьем. Побежала к Зайчику. Сидел Зайчик Иваныч, напевал себе под нос, штаны чинил. Выхватила Агафья у Зайчика заплатку, перевязала себе золотой палец. Вот пришел Медведь, приволок лесных лакомств полон короб. Сели за стол. — Что это у тебя, Агафья, с пальцем? — спрашивает Медведь. — Ничего, — говорит Агафья, — набередила, вот и обвязала тряпочкой. — Давай вылечу. Поднялся Медведь, развязал тряпочку. А под тряпкою золотой палец. И съел Медведь Агафью, а косточки в угол бросил. 3Убивалась Марья. — Сестры, сестрицы мои родимые! — куковала Марья по-кукушечьи. Только лес шумит, царь-лес! Так год прошел и другой прошел. Нет сестер. Как-то подметала Марья пол, скатился клубок и в лес. Шла Марья за клубком, шла, как сестры, вплоть до самой берлоги. Выскочил из берлоги Медведь, зарычал, ощетинился. Говорит Медведь Марье: — Хочешь моей женой быть, а не то я тебя съем. Не сразу далась Марья, заупрямилась. Диву дался Медведь и полюбил ее пуще всех сестер. Ходит косматый по лесу, собирает цветы, венки плетет. А выйдет с Марьей гулять, про всякую травку ей рассказывает, всякие берложные хитрости кажет. А то ляжет на спину, перекатывается, песни медвежьи поет. Зайчику в знак своего удовольствия мордочку медом вымазал. У Медведя терем. В терему три клети. Все показал Марье Медведь — и серебро и живую воду, а в третью клеть не повел. — И ходить в эту клеть я тебе не велю, а не то я тебя съем. — Съем! Съел один такой! — фыркнула Марья, а сама думает, как бы этак Медведя провести? А Зайчик Иваныч ей глазом мигает. Зайчик Иваныч в Марье души не чаял. Бывало, уйдет Медведь, а Марья к Зайчику: — Зайчик, Заинька, научи меня, серенький, как мне быть, погибли сестры, погибну и я: заест меня Медведь. — 50 —
|