А Зайчик Иваныч подопрется лапкою, лопочет что-то по-своему. Так и проводили сны: сядут где на крылечке и сидят рядком, горе горюют. Раз Зайчик Иваныч лучину щипал: самовар пить собирались. Известно, примется Зайчик что-нибудь делать, так уж на целый год наделает, такая повадка у Зайчика. Зайчик весь двор лучинкой закидал. Марья пособляла Зайчику. И такая тоска на нее нашла, свету она невзвидела, пошла бродить по терему. Постояла, поплакала над костями сестер да с отчаяния туркнулась в запретную клеть. И ослепило ее золото, закружило голову. Да не сплоховала Марья: опустила лучинку в золото. А лучинка, как жар, горит. — Сестры, сестрицы мои, мои родимые! — всплакнула Марья. Запрятала Марья золотую лучинку в красный сафьяновый башмачок, отдала башмачок Зайчику. Пошел Зайчик в погреб за молоком да дорогой и сунул башмачок в свою старую норку. Пришел Медведь. Сели брагу пить, все честь честью по-хорошему. И пошла жизнь по-прежнему. 4Пораскидывал умом Зайчик Иваныч, горе горюя с Марьей на крылечке. Раз и говорит Зайчик: — Не умею я по-человечьему сказывать, а то бы сказал. Тем разговор и кончился. Бродит Марья по терему, плачет над костями сестер, заглядывает то в одну, то в другую клеть. И пришло ей на ум счастье попробовать. Набрала она полон рот живой воды, вспрыснула сестрины кости. И встала перед ней Агафья — жива-живехонька. Что делать, куда деваться? Марья к Зайчику, так и так, говорит. — Хорошо, — говорит Зайчик, — сию минуту. Взял Зайчик Агафью за руку да в дупло и запрятал, а сам ей принес туда груш да яблоков и всякого печенья. И дело с концом. Пришел Медведь. Стал к Марье ластиться. А Марья и говорит: — Рычун, мой рычун, сделай ты мне, что я тебя попрошу. — А ты наперед скажи, что тебе сделать, а то ты, может, третью клеть посмотреть хочешь, так я тебя съем. — Батя мой завтра именинник, хочу пирогов ему испечь, а ты снесешь. — Это можно, пеки. Обрадовалась Марья да опрометью на кухню ставить тесто. Поставила она тесто и, когда все было готово, принялась пироги печь. Испекла пироги, взяла мешок, посадила в мешок Агафью, покрыла Агафью пирогами. Говорит Агафье: — Сядет Медведь посидеть, станет мешок развязывать, а ты и скажи: «Не садись, муженек, на пенек, все вижу, все слышу». Чуть только солнышко взошло, взвалил Медведь мешок на плечи, да и в путь-дорогу. Полднем вздумалось Медведю поотдохнуть маленько, свалил он мешок наземь, стал развязывать. — Не садись, муженек, на пенек, все вижу, все слышу! — как закричит из мешка Агафья. — 51 —
|