|
– Не будет ли слишком шибко? – возразил Попков, сомнительно посмеиваясь. – Нет, это будет только священною обязанностью со стороны каждого гражданина, сознающего свой долг в отношении к обществу! Я убежден, что если все мы будем так действовать и мыслить, то очевидно, что подлецам, негодяям и тунеядцам невозможно будет существовать на свете! Единодушия, милостивые государи! единодушия требует от вас страждущее общество, и вы сами изумитесь, как скоро и как естественно воцарятся на земле добро и истина! – И подлецов будут по рылу бить! – воскликнул Благолепов, весело подпрыгивая. – А учителя и архивариусы будут господствовать! – задумчиво заметил Пульхеров, почесывая себе коленки. Все засмеялись. – Позвольте, господа! – отозвался Наградин, – заключение Ивана Фомича хотя и нельзя признать безусловно верным (ибо подлецы бывают телосложения различного, и не всякий из них допустит сказать ему в лицо слово истины!), но вместе с тем нельзя и отрицать, что обличение, выраженное в форме легкого нравоучения, несомненно должно принести пользу. С этой точки зрения я не могу не радоваться, что и наш родной Глупов нашел своего дееписателя. – А что? ведь ловко статейка написана? – И ловко, и благоразумно… нет недостатка в словесных украшениях, но нет и излишеств… Корытников, при такой похвале, весь вспыхнул от наслаждения. – Одним словом, – продолжал Наградин, – если неизвестный сочинитель скрывает себя в лице вашем, то позвольте приветствовать вас и поздравить с успехом! Наградин протянул руку Корытникову, а за ним и все прочие бросились поздравлять его. Со всех сторон посыпались восклицания и радостные возгласы; причем Столпников не преминул в третий раз сказать: «Угодил в самое рыло!» Один Попков смотрел как-то сумрачно и исподлобья. – Вы угадали, господа! – сказал Корытников взволнованным голосом, – автор статьи, вызвавшей ваше сочувствие, действительно я! Но не могу не оговориться при этом, что я действовал в этом случае не сам собою; я был не что иное, как орудие, выразившее общую потребность! Повторяю, господа, времена созрели! Умолчи я, несомненно нашелся бы другой, который, быть может, еще с большею резкостью выразил бы чувства общего негодования! Так или иначе, но кара была неизбежна – таков непреложный закон общественной Немезиды! – Это справедливо! – выразился Наградин, как бы давая тем почувствовать, что и он не прочь бы попытать счастия на поприще гласности. – Стой, братцы! – воскликнул Благолепов, – уж коли на то пошло, так и я… тово… решился! — 335 —
|