|
Всем известны, например, вяземские пряники, а знаете ли вы, отчего они прежде сладки были, а нынче в них вдвое против прежнего сласти убавилось? А я – знаю. Все от «этого». Стояли мы в восемьсот тридцать шестом году с полком в Вязьме, а там в то время пряничница Прасковья Ивановна в славе была. Из себя – королева, тело – рассыпчатое, губы – алые, глаза – навыкате, груди – вот! Ну, и пристал я к ней: – Отчего, говорю, у тебя, Прасковья Ивановна, такие пряники сладкие? сахару, что ли, не жалеешь? – У меня, говорит, и без сахару сладки. – Что ж за причина? – А это, говорит, тайность моя. И что ж наконец она мне открыла? – Ежели, говорит, я тебе, милый барин, мою тайность скажу, так ты после того в рот нашего пряника не возьмешь! Разумеется, я не настаивал. После, однако ж, и до начальства дело дошло: пряники сладки, а сахару не кладут. И распорядилось начальство, чтобы впредь на каждом прянике (на той стороне, где картина) было оттиснуто: «Печатать дозволяется. Цензор Бируков». С тех пор тайность как рукой сняло, но зато и сладости прежней нет. Но вы сообразите, сколько мы этой нечисти, под видом сладости, наглотались!» «В другой раз в Пензенской губернии дело было. Приезжаю однажды на постоялый двор, голодный-преголодный, а хозяйка и говорит: «Поросеночка не угодно ли?» – «Волоки!» Принесли. Лежит, это, поросеночек, как ребенок малый, ножки поджал, кожица белая, жирок… словом сказать, только что не говорит! – Как это, спрашиваю, вы так отлично отпаивать их умеете? – А у нас, говорит, слово такое есть. – Какое слово? – А вроде как проклятие на себя наложить следует… Конечно, я не затруднился этим; но кто же может сказать, кого я под видом поросеночка съел?! Впрочем, Пензенская губерния вообще в то время страною волшебств была. Куда, бывало, ни повернись – везде либо Арапов, либо Сабуров, а для разнообразия на каждой версте по Загоскину да по Бекетову*. И ссорятся, и мирятся – всё промежду себя; Араповы на Сабуровых женятся, Сабуровы – на Араповых, а Бекетовы и Загоскины сами по себе плодятся. Чужой человек попадется – загрызут. Однажды самого губернатора в осаде держали за то, что он это волшебство разъяснить хотел. И выжили-таки. Ни дать, ни взять Чурова долина. А папенька-покойник вот еще что про Пензу рассказывал. В царствование блаженной памяти императрицы Екатерины II туда два губернатора съехались: один потемкинский, а другой – мамоновский*. Встали друг перед другом, да и стоят: кто первый смигнет? Да, к счастию, соборный протоиерей тут случился, с приездом поздравлять пришел. Как только губернаторы его учуяли – смотрят, потемкинского-то уж нет, а вместо него – коршун! Покуда на него глядели, как он крыльями взмывал, ан промежду ног черная кошка шмыгнула – и мамоновский, значит, исчез! — 9 —
|