|
– А пачпорты у вас есть? «Вот оно… начинается!» – мелькнуло у меня в голове. – Есть паспорты, – ответил Глумов. Хозяин словно преобразился. Лицо у него сделалось суровое, голос резкий, сухой. – То-то, – сказал он почти начальственно, – ноне с этим строго. Коли кто куда приехал, должен дело за собой объявить. А коли кто зря ездит – руки к лопаткам и в холодную! Он ушел, а мы остались погруженные в раздумье. В самом деле, ведь мы и не подумали, что прежде всего нужно дело за собой объявить. Какое дело? Ежели объявить, что собираем статистику, – никто не поверит. Скажут: какая в Корчеве статистика? Корчева как Корчева. Фабрик-заводов нет, каланчи нет, мостовых нет, гостиного двора нет, а все остальное – обыкновенно, как в прочих местах. Да и компания слишком велика для статистики собралась. Зачем, например, попала сюда 1-й гильдии купчиха Стёгнушкина? к чему понадобился меняло? Ежели объявить: путешествуем, только и всего – пожалуй, и еще несообразнее покажется. Спросят: для чего путешествуем? и так как мы никакого другого ответа дать не можем, кроме: путешествуем! – то и опять спросят: для чего путешествуем? И будут спрашивать дотоле, покуда мы сами не отдадим себя в руки правосудия. Ежели сказать, что купец Парамонов, купно с купчихою Стёгнушкиной, затеяли коммерческое предприятие – опять никто не поверит. Какое может осуществиться в Корчеве предприятие? что? в Корчеве родится? Морковь? – так и та потому только уродилась, что сеяли свеклу, а посеяли бы морковь – наверняка уродился бы хрен… Такая уж здесь сторона. Кружев не плетут, ковров не ткут, поярков не валяют, сапогов не тачают, кож не дубят, мыла не варят. В Корчеве только слезы льют да зубами щелкают. Ясно, что человеку промышленному, предприимчивому ездить сюда незачем. Господи! хоть бы развязка поскорее! в «холодную» так в «холодную»! Сколько лет прожили, никогда в «холодной» не бывали – надо же когда-нибудь! Положение было трагическое. К счастью, я вспомнил, что верстах в тридцати от Корчевы стоит усадьба Проплёванная, к которой я как будто имею некоторое касательство. Дремлет теперь Проплёванная, забытая, оброшенная, заглохшая, дремлет и не подозревает, что владелец ее в эту минуту сидит в Корчеве, былины собирает, подблюдные песни слушает… – Да просто скажем, что Фаина Егоровна сторговала у меня Проплёванную! – предложил я. Глумов подозрительно взглянул на меня. Очевидно, у него мелькнула в голове мысль, не задумал ли я, пользуясь сим случаем, сюрпризом спустить Фаинушке свою дедину и отчину? Фаинушка тоже изумилась, словно и у ней что-то закружилось в головке; а что? касается до «нашего собственного корреспондента», то он прямо воскликнул: — 131 —
|