|
– Шутит! все шутит! – с горечью укорил генерал. – Позвольте, генерал! – вмешался я, – я с любопытством слежу за вашими жалобами и даже сочувствую им, но, признаюсь, очень мало в них понимаю. Ваша прежняя блестящая карьера – и теперешний ваш унылый вид… наконец, эта странная печать на вашей груди… что все это значит? кто вы? – Я – жертва неопытной мечтательности и жажды благородных подвигов, и так как мы едем вместе за границу, то когда-нибудь я расскажу вам подробно историю моей жизни. Теперь же могу сказать только одно: молодой человек! берегитесь мечтательности! Ибо мечтательность, даже в границах области предупреждения преступления, далеко не всегда ведет к тому концу, который она самонадеянно себе предназначила. С этими словами он встал и вышел, оставив меня лицом к лицу с какой-то нелепою тайною. IV. ПоехалиЧерез неделю, в одиннадцать часов утра, я был на дебаркадере Варшавской железной дороги. Прокоп уже распоряжался переноскою багажа, состоявшего из двенадцати больших сундуков и нескольких ручных чемоданов. Сырая погода преследовала нас, и целое море грязи стояло перед станцией. Неподалеку возвышался закопченный остов фейгинской мельницы, которая некогда была утешением интендантства и около которой теперь шны?рили неизвестного происхождения люди. Казалось, здание еще дымится и дух Овсянникова парит над ним*. Прокоп, как человек похотливый относительно всех скандалов русской современности, конечно, не преминул обратить внимание и на мельницу. – Из-за полтинничка кашу-то заварил! – сказал он, мигнув по направлению пожарища. – Как ты, однако ж, все просто объясняешь! – счел долгом возразить я, изумленный внезапностью этого предположения. – Известно, из-за полтинника. На низу помол дешевле на копейку – вот он и тово… Дай, мол, сожгу, благо мельница застрахована. – Ну, нет, это ты уж чересчур хватил. Миллионер – и станет об таких пустяках думать! – А ты душу-то человеческую знаешь? – Нет, но во всяком случае… – А я знаю. У нас в Залупске тоже миллионер Голопузов живет, так у него извозчик пятиалтынный просит, а он ему гривенник дает. Да еще усовещивает: креста, говорит, на тебе нет! Так вот оно, что душа-то человеческая значит! В эту самую минуту из всех отверстий мельницы целая масса людей высыпала наружу и скучилась против фасада ее. Прокоп не преминул и на это обратить свое внимание. – Ишь, ишь, ишь! адвокатов-то что?? собралось! – возопил он, – это они слам делят!* — 251 —
|