|
Актер, игравший старого графа, прислушался к словам суфлера и после монолога о том, что его сын проиграл десять тысяч, вдруг кокетливо добавил: – Ах, я ни за что не выйду замуж! – Это не ваши слова, – сонно заметил суфлер. – Дочка, вы говорите: «Ах, я ни за что не выйду замуж». Дочка рабски повторила это тяжелое решение. В путанице и неразберихе я был не особенно заметен, как незаметен обломок спички в куче старых окурков. * * *– Побольше нахальства! – сказал я сам себе, когда парикмахер спросил, какой мне нужен парик. – Видите ли… я вам сейчас объясню… Представьте себе человека избалованного, легкомысленного, но у которого случаются минуты задумчивости и недовольства собой, минуты, когда человек будто поднимается и парит сам над собой, уносясь в те небесные глубины… – Понимаю-с, – сказал парикмахер, тряхнув волосами, – блондинистый городской паричок. – А? Во-во! Только чтоб он на глаза не съехал. – Помилуйте! А лак на что? Да и вошьем. «Побольше нахальства!» – сказал я сам себе, усаживаясь в вечер спектакля перед зеркалом гримироваться. Увы!.. Нахальства было много, а красок еще больше. И куда, на какое место какая краска – я совершенно не постигал. Вздохнул, мужественно нарисовал себе огромные брови, нарумянил щеки – задумался. Вся гримировальная задача для новичка состоит только в том, чтобы сделаться на себя непохожим. «Эх! Приклеить бы седую бороду – вот бы ловко! Пойди-ка тогда, узнай. Но раз по смыслу роли нельзя бороды – ограничимся усами». Усы очень мило выделялись на багровом фоне щек. * * *В первом акте я должен выбежать из боковых дверей в белом теннисном костюме. Перед выходом мне сунули в руку какую-то плетеную штуку вроде выбивалки для ковров, но я решил, что эта подробность только стеснит мои первые шаги, и бросил плетенку за кулисами. – А вот и я! – весело вскричал я, выскочив на что-то ослепительно яркое, с огромной зияющей дырой впереди. – А, здравствуйте, – пропищала инженю. – Слушайте, тут пчела летает, я бою-юсь. Дайте вашу ракетку – я ее убью!.. Я добросовестно, как это делалось на репетициях, протянул ей пустую руку. Она, видимо, растерялась. – Позвольте… А где же ракетка? – Какая ракетка? (Побольше наглости! Как можно больше нахальства!) Ракетка? А я, знаете, нынче именинник, так я ее зажег. Здорово взлетела. Ну, как поживаете? – Сошло! – пробормотал я, после краткого диалога вылетая за кулисы. – До седьмого явления можно и закурить. — 160 —
|