|
Точно так же расчлененный Первобог Голубиной книги восходит к самым началам общеиндоевропейской космогонической традиции (возможно, в данной роли как раз и выступал уже упомянутый Волот Волотович— бывший великан). Это доказал еше Алексей Степанович Хомяков (1804—1860) при анализе архаичной русской обрядовой песни с мотивами людоедства (есть, оказывается, и такая— да не одна!), в которой жена намеревается расчленить и съесть собственного мужа. Записанная и опубликованная в середине прошлого века в Курской губернии писательницей Надеждой Кохановской, эта страшная песня повергла в шок читательскую публику, а развернувшаяся полемика обнаружила среди прочего достаточную распространенность каннибалистского текста в разных областях России. В песне беспристрастно рассказывается про то, как жена вместе с подружками съела собственного мужа да еше попотчевала страшным угощением мужнину сестру, подзадоривая ее загадками: Я из рук, из ног коровать смошу, Из буйной головы яндову скую, Из глаз его я чару солью, Из мяса его пирогов напеку, А из сала его я свечей налью. Созову я беседу подружек своих, Я подружек своих и сестрицу его, Загадаю загадку неотгадливую. Ой, и что таково: На милом я сижу, На милова гляжу, Я милым подношу, Милым подчеваю, Аи мил пер до мной, Что свечою горит? Никто той загадки не отгадывает. Отгадала загадку подружка одна, Подружка одна, то сестрица его: — «А я тебе, братец, говаривала: Не ходи, братец, поздным-поздно, Поздным-поздно, поздно вечером». Никто не сомневался в глубокой архаичности женских причитаний, но никто не мог толком объяснить их истинного смысла. Хомяков же, посвятивший данному вопросу специальную заметку, уловил в русской песне древнюю космогоническую тайнопись по аналогии с древнеегипетскими, древнеиндийскими и древнескандинавскими мифами. Более того, он назвал странную песню «Голубиной книгой в ее окончании». Чем же руководствовался Хомяков и каков ход его рассуждений? Мыслитель-славянофил напоминает, что северная мифология и космогония строила мир. из разрушенного образа человеческого— из частей великана Имира, растерзанного детьми Первобога Бора. В восточных мифологиях и космогониях Вселенная также строилась из мужского или женского исполинского образа— в зависимости от того, кто был убийца-строитель— мужское божество или женское. В ходе дальнейшего космогонического процесса кости поверженного великана делались горами, тело— землею, кровь— морями, глаза— светоносными чашами, месяцем и солнцем. В соответствии с канонами и традициями мифологической школы в фольклористике, Хомяков заключает, что та же схема действовала и в славяно-русской мифологии, что получило отражение и в Голубиной книге и «людоедской песне» (последняя — один из осколков древней мифологии, который можно увязать с некоторыми устойчивыми образами русского фольклора). — 127 —
|