|
- На том стоим. Скажу вам больше: уже после первого допроса Елизаветы Михайловны я убедился в ее невиновности. Но что прикажете мне делать, когда улик против нее полным-полно, а моему самому высокому начальнику каждый день губернатор звонит, мол, если хочешь на своем месте усидеть, поторопись с докладом о раскрытии дела. И тут появляетесь вы... - У которого нелады с логикой. А почему же тогда я... как бы это поскромней сказать? - Да уж говорите прямо: раскрыли дело? - Заметьте, это вы сказали. - А вы подумали. Асинкрит Васильевич, повторяю, дело будет раскрыто, когда картина Богданова-Бельского вновь будет висеть в музее, а Закряжская и ее дружок сядут на нары. Что же касается вашего вопроса... У меня три версии. Вольны выбирать любую. - Слушаю. - Первая. Я читал где-то, что одну книгу в жизни может написать любой человек. Так и в нашем случае – дилетантам всегда везет, особенно поначалу. - Так себе версия, Сергей Александрович. - Так у меня еще две в запасе. Правда, одна обидная для вас. - Не стесняйтесь, говорите. - И вы, и Львовский немного... скажем так – сумасшедшие. Или странные. Обыкновенный человек, я, к примеру, в мозги к Львовскому проникнуть не мог, как бы не пытался., вы – смогли. Как вам эта версия? - Более убедительная. - Ну, и, наконец, третья. Вы очень любите Елизавету Михайловну Толстикову. А любящее сердце способно на чудо. - Это вы тоже в книге прочитали? - Нет, дошел своим умом. Сидорин встал, и, в свою очередь, протянул руку Ракову. - Спасибо, Сергей Александрович. - За что? - За искренность, за то, что по моей гордости хорошо... вмазали. Я ведь действительно Бог знает что о себе возомнил. Что же касается ваших версий, то, мне кажется, все три имеют место в нашем случае быть. Раков пристально посмотрел на Сидорина, затем улыбнулся. - А могу я попросить вас не торопиться. - В каком смысле? - В прямом. Не спешите уходить. Полагаю, что у вас уже имеются идея по поводу того, как разоблачить Закряжскую и ее подельника? Может, обсудим? *** Этот день в краеведческом музее обещал быть самым обыкновенным, но его размеренное спокойствие нарушил визит Елизаветы Михайловны Толстиковой в кабинет заместителя директора музея по научной работе. Поначалу Лебедева даже растерялась, но затем взяла инициативу в свои руки. - С возвращением, Елизавета Михайловна. Не буду лукавить и говорить, что я счастлива. - Я понимаю. - Выглядите вы неплохо. Может, имеет смысл, вместо всех этих диет лечь на пару деньков на нары? - Лучше сразу года на четыре, Римма Львовна. Впрочем, я по другому поводу. — 230 —
|