Единственный крест

- Под подписку о невыезде.

- Но выпустили же.

- Не понимаю, кого я недооценил – вас или Сидорина.

- Не корите себя, Георгий Александрович, не надо. Такое случается со всеми, кто людей за пешек держит. А пешка возьмет, да и станет ферзем.

- А вы не боитесь...

- Вашего шантажа? Не боюсь. Я сейчас себя Одиссеем чувствую...

- Такой же жулик!

- Может быть, не спорю. Но я имел в виду другое. Сциллу и Харибду помните? Вы – Сцилла, Сидорин со своими журналюгами – Харибда. А я меж вами. И, будучи, как вы говорите, жуликом, честных людей все-таки различаю. Псих Сидорин, или не псих, но он честный человек. В отличие от вас, Георгий Александрович. И мне очень жаль, что Исаев попал под ваше влияние. Если встречу его... Надо же, положил трубку.

- Кто это был, Святик?

- Львовский. Помощник Исаева.

- Ты не чересчур резко с ним разговаривал?

- Он другого обращения не заслуживает.

- А мне казалось, что вы друг другу симпатизируете.

- Симпатизируем? Ты когда-нибудь видела двух змей, которые бы симпатизировали друг другу? – рассмеялся Рыбкин, но смех этот был горьким.

Глава тридцать седьмая.

Вы любите Вознесенского?

Еще поднимаясь по коридорной лестнице, Люба Братищева услышала голоса. Чем ближе подходила она к квартире Глазуновых, тем голоса были громче.

- Как ты можешь, как ты можешь, Асинкрит?! – гремел Вадим. – Должно же у человека быть что-то святое?

- Должно, но не Фрейд же, в конце концов!

- Но он не лжеученый, слышишь?!

- Лже.

- И Шагал не лжехудожник...

- Шагал? Может и не лже, но художником он был посредственным.

- Кто? Шагал?!

- Ты же не глухой, Вадим. Повторяю: посредственным.

На звонок Братищевой никто не открыл. Она толкнула дверь, которая оказалась незапертой. Люба вошла, стараясь не шуметь, сняла плащ. Впрочем, ее все равно никто бы не услышал. Вадим, как резаный, метался по комнате.

- Сидорин... ты... ты...

- Ну, говори, говори.

- Ты антисемит!

- А ты баран.

- Вот как?

- Именно. Тебя и подобных тебе кормят мифами. Вам же когда-то было сказано: не сотворите себе кумира. Нет, как же вы без них! И, главное, все по ранжиру. Академик Лихачев интеллигент номер один, Сахаров номер два. Третьим кто будет, а?

- Небось, Окуджава? – подсказала Толстикова.

- И ты туда же? Спелись! А я вот люблю Шагала, да, да, представьте – люблю! Горжусь тем, что слушал Булата, что подпевал ему рядом с ... рядом с...

- Надо же, а мне ничего не говорил, - удивилась Галина, - а кто такой этот Рядомс?

- Не такой, а такие, - поправил ее Сидорин, - это интеллигенты, начиная с номера четвертого по номер десятый.