|
Для меня, йогина, этот сахар был пищей медитации. Он питал меня всю жизнь. Эта пища сочувствия рождает йогические совершенства. Для тех, кто вкусит ее, закроются двери В мир голодных духов. Ткань из белого хлопка – это покров мудрости туммо. Для тех, кто носит ее на теле или вокруг шеи, Закроются двери В горячие и ледяные ады. Каждый, кто получит благословение этих реликвий, Освободится от трех нижних миров. Все, кто связан со мной духовными узами, Уже никогда не родятся в нижних сферах И постепенно достигнут полного Просветления. Всякий, в ком пробуждается доверие Лишь от звука имени Миларепы, Вспомнит имена семи поколений Своей родни и духовных предшественников. Для Миларепы, вашего неустрашимого отца, Вся вселенная – золото. Для чего мне кучка желтой пыли? Дети мои, практикуйте, как я вас учил, И достигнете высшей цели – Счастья временного и вневременного. Cахар разрубили на бесчисленное количество кусочков, и каждый из них тут же вырос до величины найденной глыбы. Белую ткань тоже разрезали на множество лоскутов, и все они стали такого же размера, как первоначальный квадрат. Все эти реликвии раздали нуждающимся, и еще многим удалось прикоснуться к ним. Облегчились страдания больных и обездоленных. Некоторые люди, полные злых намерений, страстей и предубеждений, обнаружили, что обладают качествами доверия, настойчивости, мудрости и сочувствия, и со временем тоже пришли к личному Освобождению, покинув обусловленные миры. Каждый, кому достались эти реликвии, пользовался ими до конца своих дней: сахар не исчерпывался, а материя не изнашивалась. Во время прощания, когда ученики в последний раз простирались перед местом кремации Миларепы, пошел дождь из цветов. Сияя пятью оттенками радуги, они опускались вниз, но, почти коснувшись людей, снова взмывали ввысь и исчезали в небе. Некоторые долетали до земли, но растворялись, как только их касались человеческие руки. Часть цветов осталась лежать – трехцветные, они были удивительной красоты, хрупкие, как крылья пчелы. Ими оказались усыпаны все предгорья Чувара. В других местах тоже появились цветы, и почва окрасилась в различные яркие тона. После церемонии все эти впечатляющие знаки, радуги и краски стали медленно тускнеть, пока и вовсе не исчезли. На каждом праздновании годовщины рождения или ухода Миларепы все необыкновенные знамения – игра света, божественные ароматы и тонкие мелодии – возникали в небе точно так же, как и в день его кончины. Проявляющиеся по каждому такому случаю чудеса были настолько необычайны, что их нельзя ни понять посредством наших представлений, ни описать словами. Даже морозной зимой распускались цветы, обитатели ближайших долин наслаждались богатым урожаем и процветанием, и никакие войны или эпидемии не пытались опустошить те земли. В летописях про эти чудеса ничего не сказано, потому что авторы опасались лишних разговоров. — 143 —
|