Тайна, которая в Вас самих

Я отчитываюсь перед командиром партизанского отряда, оправдываюсь.

- Был приказ взорвать, вы не справились.

- Да, был приказ взрывать. Ну рванешь, назавтра они починят. Наших же сгонят.

- Приказы не обсуждают.

- Дураки приказы не обсуждают.

- Я тебя под трибунал.

- Говорите, что хотите, Вам решать.

Конечно, я все взял на себя. Конечно, только я буду отвечать. Если надо, я пойду взрывать один, но когда там будет полная загрузка. Нельзя просто приказ выполнять, надо же со смыслом и большей пользой. Получается, только из-за того, что пробрались, смысл какой, там даже локомотива не было. Начнутся облавы, только ребят положить, идиотизм.

Пусть орет.

- Вы свободны!

...

- Ну как?

Парнишка молодой, он еще романтически воспринимает. Хороший парень, белокурый, волосы курчавые, Алешкой зо­вут, лет семнадцати-восемнадцати.

- Никак.

- Орет?

- А то как же!

- Эх, надо было рвануть! Страшно было?

- Видал пострашнее.

В памяти женщина и дети, расстрелянные на хуторе.

Да, убивать приходилось, на то она и война.

...

Через часочка два остыл и пошел к командиру отряда снова. Он сидит понуро. В военной форме - кадровый военный. Стол длинный, деревянный, на иксообразных ножках по торцам. Длинные лавки. В руках кружку оловянную крутит. Я вошел, он даже голову не поднял. Сажусь.

- Утешать пришел?

Я в ответ молчу, молчание очень наполненное. У него приказ, но он понимает, что я прав. Поорал, по форме положено, дисциплина, приказ, но еще есть здравый слысл, и нужно им руководствоваться.

- Что-то коптит здорово.

Фитиль держится на скрученных проволочках, они часто прогорают. Мы расплющиваем патроны, туда вставляется фитиль, но они не удобны. Наливаем солярку, а она коптит. Машины на солярке работают, очень коптящая маслянистая жидкость. Это боевые трофеи из рейдов. Быт очень тяжелый.

Это отряд с дисциплиной, руководит настоящий военный. Сборная солянка. Дисциплина не армейская, конечно, много на­рода штатского. Ну поорал, ну что он со мной может сделать? Расстрелять - не расстреляет, это смешно - в глубоком тылу-то.

...

Хутор. Название Елань, Слань... Сидеть на этом хуторе нам запрещено. Какой-то мальчишка прискакал предупредить. Белая лошадь, одна уздечка, без седла.

- В Петровцах немцы, идут сюда.

У них рейды. Мы вдвоем с напарником. У меня оружие, Миколай тоже хватает автомат. К лесу. Немцы, машина типа "га­зика" и пешие солдаты. Интересно, как они приехали, тут бо­лотистые места. Собаки-то наши лают. Их человек тридцать, шныряют по двору. Глухое чувство ненависти появилось, аж скулы заболели. Мне-то хочется их всех перестрелять, но нельзя этого делать, отряд недалеко. Он меня уводит: