|
Я не хочу на это смотреть. Мерзость, слабость, гадость. Не хочешь? Тогда посмотри на колодец, где женщина и двое детей. Ты на это посмотри! Состояние здесь полуобморочное. Я даже шага не могу сделать, складываюсь, оседаю на этот автомат, рука по нему едет, скрючиваюсь. Стыдно, не я это. Полудохлый, а уложил четырех. Ну это только в ажиотаже может быть, случайно, не хотел я. А тогда что у меня это было? Я ничего не думал, я просто поливал из автомата с дикими, нечеловеческими криками: - Получи... за хлебушек... вот вам! Дикое состояние вины перед этими за этот хлеб. Ну что физическая боль по сравнению... Уже полубредовое состояние. Уже можно расслабиться. Я уже не могу проверить, живы ли они. У меня нет сил посмотреть на того немца. Мне все равно, я за вас отплатил, детки. Становится спокойно. Можно теперь отдохнуть. Главное, автомат подо мной. Теперь можно все забыть - это не я там, я не убивал, не было меня там. Я отомстил. Сережа, и за тебя я отомстил. Немецкая речь похожа на автоматную очередь. И вообше все уже не имеет никакого значения, потому что все равно умирать. Убивать недопустимо, но бывают моменты, когда это приходится брать на совесть. Да, иногда ты должен это допустить во имя жизни. Убивать во имя жизни - какой абсурд! На войне убивают ради жизни, для того, чтобы выжить. Мы убивали, чтобы сохранить жизнь, но и они убивали, чтобы выжить. Мы убиваем, чтобы защитить себя. Война - это мужская игра. Ты можешь не убивать, не брать это на свою совесть. Но, когда на твоих глазах убивают женщин, детей, стариков - беззащитных мирных жителей, ты не можешь оставаться безучастным. Приходится защищаться. Когда в окопе ты следишь за ним, он твоя жертва... Ты берешь ответственность и должен остаться еще и человеком. Не верю, что человек не терзается, когда убивает. Да, ты убиваешь сознательно, и ты должен осознавать, что ты делаешь. Но, что бы ты потом ни делал, все равно это потом на твоей совести. О, если бы была секунда посмотреть друг другу в глаза... Стреляют от страха, кто кого. Да, война - мужская борьба. Но когда человек вынужден убивать - это жутко. Это не метод. ... Я без сознания, но слышу, что ко мне кто-то подходит. Жду, что сейчас меня пристрелят, и все... в висок. Ощущение, что меня кто-то поднимает и несет. Я больше ничего не помню... И темнота. Хорошеет, так тепло становится. Программу я свою выполнил, с этим гадом я рассчитался. Я за малышей с ними рассчитался, с этой сволочью. Он свое получил-таки. Нет сил... Воевать с детьми... расстреливать детей, сволочь. — 184 —
|