Общение, личность и психика ребенка

вых» или «хвостатых» детей (с. ПО). Кстати, — и те и другие, судя по наблюдениям, равно здоровы психически, и каждая группа адаптирована к своей среде.

Привязанности детей к взрослым характеризуются лишь по интенсивности и широте и выявляются главным образом через реакции детей на разлуку (зерагайоп). Кар­тина непосредственного влияния разлуки с матерью на по­ведение младенцев выяснена в деталях: сначала у ребенка отмечается печаль («горестное выражение» появляется и на мордочке детенышей хвостатых макак), ^атем она до­стигает степени отчаяния, за которым следует отчуждение, длящееся иногда целые многие месяцы. Разлука влияет на детей, начиная с 6 месяцев, и ее проявления носят сходный характер у детей вплоть до 5 лет (Эйнсуорт, 1973, 1969). Синдром разлуки авторы связывают с переменами в памяти ребенка — прежде всего с пониманием ими, что исчезнув­ший из вида объект продолжает существовать, так что «узы ребенка с тем, кого он любит, преодолевают теперь про­странство и время» (Данн, 1977, с. 30).

Разлука с близкими взрослыми в раннем возрасте рас­сматривается как событие, пагубно влияющее на последу­ющее развитие ребенка (Боулби, 1969). Выяснить ее значе­ние методически непросто по тем же причинам, которые осложняют проверку концепции о влиянии раннего опыта вообще. Но попытки верифицировать этот тезис продолжа­ются. Сошлемся на очень тщательные исследования Дж. Дугласа (1975), наблюдавшего большое число подростков, родившихся в Англии в одну и ту же неделю. Он утвержда­ет, что установил долговременное отрицательное влияние разлуки с матерью на поведение детей в старшем возрасте. Те подростки, которые провели в больнице больше недели или попадали в нее неоднократно, значительно чаще ос­тальных обнаруживали тревожность во внешкольной об­становке, совершали правонарушения, они менее прилеж­но учились и потому были менее начитанны, чаще меняли работу.

В бихевиористическую концепцию проблема привязан­ностей пришла, как и многие другие, из психоанализа. Она ставится здесь примерно так же, как и в глубинной психо­логии, но выражается с помощью иных терминов (первич­ные нужды, вторичное подкрепление), а сами привязанно­сти часто обозначаются термином, приближенным к их по-

342

веденческому проявлению — «зависимость» (см., напри­мер, Сире, Уайтинг, Ноулис, 1953). Заметный вклад в раз­работку этого и смежных вопросов внес Дж. Л. Гевирц, работая в традициях «чистого» бихевиоризма и концепции Б.Ф. Скиннера (например, Гевирц, 1969). Он понимает привязанность как группу весьма разнородных черт пове­дения и при анализе их настойчиво использует понятие сигнала (сие), подкрепления (гет{огсетеп{), оперантного научения (орегаМ сопоШюшшё). Разлука рассматривается им как «социальное голодание», или «депривация тоШеппе». В привязанностях он подчеркивает интерак­тивное начало; по остроумному замечанию Б. Мартина «ре­бенок подкрепляет мать за то, что она подкрепляет его действия улыбкой, прикосновением, разговором» (1975, с. 473). Основой привязанностей, естественно, становится ха­рактер интеракции внутри пары: не темная сила любви, как у Боулби, и не мало понятная «кооперация самостей» (зег/ез), признающих «амость друг друга», как у Колберга (1969), но четкая сигнализация ребенка о своих нуждах и быстрая, точная реакция матери на сигналы ребенка. Л. Ярроу и его коллеги (1972) утверждают, что младенцы, матери которых постоянно и быстро отвечают на признаки дискомфорта младенца, имеют повышенные показатели умственного развития, особенно в тестах на интерес к игре с предметами и его устойчивость. Эти дети настойчиво тя­нутся к предметам, с большим увлечением манипулируют новыми вещами и особо внимательно их исследуют. Ярроу полагает, что мать своей быстрой реакцией на сигналы ребен­ка о неудовольствии помогает развитию у него ощущений своей способности воздействовать на окружающий мир.