|
В политических манифестациях, в новейших манифестах и размежеваниях все чаще возникает малопривлекательный образ двуногого, выпавшего из лона человечества. Винтика, примеряющего на себя грозный мундир. Приводного ремня, вообразившего себя мотором. Маячит угроза диктатуры индивида, готового решать свои жизненные проблемы по собственному разумению, — делить оставшееся довольствие, ренты, выносить смертные приговоры, освистывать инакомыслящих. Люмпенизированный, утративший социальные связи человек легко обживается в толпе, в стае. Сегодня толпа продвигается к складу, завтра — к окраине, где живут инородцы, или к поднадоевшему памятнику... Парадокс в том и состоит, что человеческие связи рвутся именно там, где есть неразличимое множество конфликтующих воль. Коллективистский инстинкт, фантом общинности без труда превращаются в групповой эгоизм, в диктат индивидуализма. Своевольный индивид наших дней отказывается признавать право, если оно не выражает его вожделений. Под видом культа человека он отвергает все, что не совместимо с его собственным жизненным пониманием. В социальной организации ему грезится только насилие над ним. В чужой нации он клеймит странные обычаи и опасную кровь. В христианских заповедях усматривает абстрактную мудрость, совершенно непригодную для повседневности. В создании политической психопатологии огромна роль Ф. Ницше. Он развил идею власти как человеческой паранойи. Не случайно B.C. Соловьев отметил «гениальную психопатию, выраженную в увлекательной лирической прозе Ницше»1. Ницше выразил презрение к слабому и больному человечеству, обосновал языческий взгляд на силу и красоту, дал «сверхчеловеку» право навязывать свою волю как верховный закон для прочих. Аргументы B.C. Соловьева против диктатуры тиранов просты. «Разве римский аристократ и диктатор Сулла, сирийский царь Антиох и иудейский Ирод не были заживо съедены червями?»2. В начале прошлого столетия К. Ясперс (1883—1969) стал проводить различие между психологией и патопсихологией. Он отмечал, что эти области знания принадлежат друг другу и дополняют друг друга. Психопатологи, по его мнению, занимаются обширным материалом, для которого психологией пока не описано «нормальных» соответствий. «Психопатологам, — писал он, — приходится разрабатывать собственную психологию, ибо психологи не, могут обеспечить им необходимую поддержку»3. В психопатологических процессах психические явления возникают внезапно, совершенно непонятным нам образом. Кажется, что одно событие психической жизни следует за другим беспричинно. В чередовании событий редко удается усмотреть генетическую связь. — 148 —
|