Tertium Organum: ключ к загадкам мира

Вопрос о нашем отношении к истинным причи­нам наших ощущений с глубокой древности состав­лял главный предмет философских исканий. Люди всегда должны были иметь какое-нибудь решение этого вопроса, какой-нибудь ответ на него. И эти ответы колебались между двумя полюсами, от пол­ного отрицания самих причин и утверждения, что причины ощущений лежат в нас самих, а не в чем-либо внешнем, до признания того, что мы эти при­чины знаем, что они заключаются в явлениях внешнего мира, что эти явления и составляют при­чину ощущений; а причина наблюдаемых явлений заключается в движении «атомов» и в колебаниях «эфира». И что мы не можем наблюдать этих дви­жений и колебаний только потому, что у нас нет достаточно сильных аппаратов, и когда такие аппа­раты будут, то мы увидим движение атомов так же, как теперь видим в сильные телескопы звезды, самое существование которых раньше не предпола­галось.

Для нашего современного познания центральное положение в этой проблеме о причинах ощущений заняла система Канта, не разделяющего ни того, ни другого из крайних взглядов и занимающего между ними среднее место. Именно Кант установил, что наши ощущения должны иметь причины во внеш­нем мире, но что этих причин мы чувственным путем, то есть таким образом, каким познаем яв­ления, познать не можем и никогда не познаем.

Кант установил, что все, что мы познаем чув­ственным путем, мы познаем во времени и в про­странстве, что вне времени и пространства мы ни­чего чувственным путем познать не можем, что вре­мя и пространство есть необходимые условия чув­ственного восприятия (то есть восприятия при помощи органов чувств). И главное, он установил, что протяженность в пространстве и бытие во вре­мени не есть свойства вещей, принадлежащие им, а только свойства нашего чувственного восприятия, что в действительности, вне нашего чувственного познания их, вещи существуют вне времени и про­странства, но что мы никогда не можем ощутить их вне времени и пространства и что, воспринимая вещи и явления чувствами, мы этим самым налага­ем на них условия времени и пространства, как принадлежащую нам форму представления.

Таким образом, пространство и время, определя­ющие все то, что мы познаем чувственным путем, сами по себе только формы нашего восприятия, категории нашего рассудка, призма, через которую мы смотрим на мир, — или, иначе говоря, про­странство и время не представляют собой свойств мира, а только свойства нашего познания мира при помощи органов чувств. Следовательно, мир, пока мы не познаем его, не имеет протяжения в про­странстве и бытия во времени. Эти свойства, кото­рые мы придаем ему.