Тайна любимого ученика. Весть посланников света

—Не засыпай, — сказал он. — Начинает действовать.

Он положил ладонь мне на лоб, а затем начертил на лбу большим пальцем знак креста. Внезапно я ощутил пустоту в желудке, как будто с него сняли давивший груз. Джон отступил на шаг и начал размахивать руками в воздухе, произнося слова на непонятном мне языке. Он говорил все громче и наконец возвысил голос почти до крика. Голова у меня отяжелела, и, помнится, промелькнула мысль, что я сейчас умру.

Я поднял глаза и увидел страшное зрелище. Из моего тела выходило нечто, похожее на черное облако, на несколько мгновений зависшее в воздухе, будто пытаясь вновь проникнуть в меня. Казалось, Джон тоже заметил это, так как он устремил на облако такой пристальный и пронзительный взгляд, какого раньше я никогда у него не видел. Он продолжал молиться, снова и снова творя крест перед черной тучей. Я наблюдал за борьбой с внутренним неверием в благополучный исход. Я не мог ни пошевелиться, ни даже свободно вздохнуть. Какая-то часть моего сознания не давала мне поверить собственным глазам. Казалось, я на самом деле заснул и видел ужасный сон. Но я не спал, все это происходило наяву, и я ничего не мог сделать.

Затем внезапно, без предупреждения, все кончилось. Черная масса исчезла, и Джон закрыл книгу. Он в последний раз сотворил крест, а затем подошел ко мне.

—Теперь можешь поспать, — прошептал он мне на ухо. — Все будет хорошо. Поговорим завтра.

Я чувствовал, что сон мне необходим. Но как я мог заснуть после всего, что случилось? Должно быть, воображение сыграло со мной злую шутку, подумал я. Что еще я мог подумать? Любая другая мысль вселяла в меня ужас.

Меня разбудили звонкие автомобильные гудки, раздававшиеся на улице. В окно лился яркий свет, и я наконец смог разглядеть нашу комнату. При дневном свете она производила даже более отвратительное впечатление, чем в вечернем полумраке. Обои клочьями свисали со стен, а в потолке красовались три большие дыры. К счастью, к нам еще никого не успели подселить: прошлой ночью желающих занять эту лачугу так и не появилось. И все же события вчерашнего дня настолько вымотали меня, что я не хотел вставать. Тут дверь открылась и в комнату вошел Джон.

—Привет, Джимми, — сказал он. — Рад, что ты проснулся. Я не хотел тебе мешать, поэтому решил прогуляться по окрест ностям. Как ты себя чувствуешь?

• Как будто у меня похмелье, — ответил я. — Я почти ничего не помню из того, что вчера было. Мне все кажется, что это был сон.
• Это меня не удивляет. В каком-то смысле это действительно тебе примерещилось. Ты находился под сильным психическим воздействием. Не знаю, что бы с тобой было, не окажись здесь меня, тебе бы плохо пришлось.
• Так это правда? — я был крайне удивлен. — Кто-то пытался меня сломать, и это ему почти удалось. Но зачем?

—Ты сам знаешь зачем. Нам не следует быть здесь, по край ней мере с точки зрения тех, кто действует во имя зла. Если мы установим в Косово этот обелиск мира и проведем заплани рованный мной обряд, положение вещей в корне изменится. Однако вещи не хотят меняться, и в этом заключается основ ная сложность. Отрицательная энергия, воздействие которой ты испытал на себе вчера вечером, вошла здесь в обыкновение. Люди даже не замечают ее. Представь себе, что ты так привык к дождю, что забыл, как выглядит солнце. Вот так и здесь, но теперь все изменится.