|
Я проводил с моими милыми подругами дни и вечера и от них узнал, что значит жить в стране во время войны, да еще войны гражданской, которая во много раз хуже обычной. Друг идет против друга, сосед против соседа. Надина, мусульманка по рождению, жила в маленьком городке в Боснии, основное население которого составляли боснийские сербы. Когда-то сербы, ревностные приверженцы православия, расселились в различных частях Боснии и жили бок о бок с мусульманами. Хотя на первый взгляд это сосуществование казалось спокойным и безмятежным, под гладкой, непроницаемой поверхностью их сознания текла скрытая река ненависти, зародившаяся много веков назад. Хотя с тех времен прошло много сотен лет, сербы все еще считали мусульман предателями, пошедшими на сотрудничество с турецкими захватчиками, и эта ненависть передавалась каждому последующему поколению. Она пряталась в укромных уголках их коллективного бессознательного, выжидая нужного часа, расщелины, в которую она сможет протиснуться и превратиться в зверя, пожирающего все на своем пути. Смерть Тито создала самые благоприятные условия для взрыва, она явилась первым звеном в цепи обстоятельств, неожиданно распахнувших двери темных комнат, в которых бурлила годами копившаяся ненависть. Сначала независимость провозгласила Словения, затем Хорватия, и разразившаяся вслед за этими событиями война вылилась в самый страшный конфликт за последние пятьдесят лет европейской истории. Но это была лишь разминка перед ужасающей бойней. Культурная неоднородность Боснии была нестерпима для сербов. Ее следовало уничтожить. Пока мусульмане ждали помощи от НАТО и союзников, их истребляли сербы. Уничтожались целые города, производились массовые «чистки». Сотни лет глухой вражды наконец нашли выход в катастрофической вспышке насилия. Надина рассказывала мне о том, как однажды днем на пороге ее дома появился сосед-серб с ружьем в руках. Они знали Друг друга с детства и ни разу не сказали друг другу недобро-° СЛова. Но он не мог устоять перед возможностью выместить свою злость. «У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы уйти из этого дома Уехать из города, — сказал он. — Этот дом теперь принадлежит мне и моей семье. Если ты не уберешься к моему возвращению, всажу тебе пулю в голову, а затем изнасилую твою мать». Ужас, охвативший Надину от таких слов, не уступал впечатлению от обещанного насилия, и она чуть не упала в обморок тут же, у своей двери. Однако она сумела взять себя в руки и не выказала страха. Она не хотела доставить ему удовольствие увидеть, как она сгибается под гнетом его жестокости. Через несколько часов Надина с семьей присоединились к сотням других беженцев, получивших такой же ультиматум и шедших по дороге навстречу отчаянию и полной неопределенности. Они уехали из своего города и из своей страны и наконец остановились здесь, в Риеке. — 23 —
|