использую ее как дворцовую тюрьму.) Перед дверью стоял воин. Это был Бардия. -- Бардия, - взмолилась я, - впусти меня! Мне надо повидаться с Психеей.Он ласково посмотрел на меня, но только покачал в ответ головой. -- Нельзя, госпожа! - сказал он. -- Но ты же можешь запереть нас обеих. Из комнаты нет другого выхода! - Так и начинаются все побеги, госпожа. Мне жаль и тебя, и ту царевну, чтовнутри, но ничего не поделаешь. Приказ есть приказ. - Бардия, - сказала я со слезами, держась рукой за бок, который болел все сильнее и сильнее, - завтра ее уже не будет в живых! Он отвел глаза и сказал: - Нельзя! Я повернулась, не сказав ни слова. Хотя Бардия и был самым добрым человеком при нашем дворе (если не считать Лиса), в тот день я на какой-то миг возненавидела его сильнее, чем моего отца, или Жреца, или даже Редиваль. А затем я совершила совсем безумный поступок. Страдая от боли, я добежала до покоев Царя. Я знала, что там есть оружие. Я взяла плоский меч, прикинула его на вес, и он не показался мне слишком тяжелым. Я пощупала лезвие и сочла его достаточно острым, хотя настоящий солдат поднял бы меня на смех. Вскоре я снова очутилась у двери темницы. Несмотря на то, что женская ярость душила меня, я нашла в себе силы поступить по-мужски, вскричав "Берегись, Бардия!", перед тем как броситься с мечом на верного воина. Разумеется, это было чистым безумием для девушки, которая никогда прежде не держала в руках оружия. Даже если бы я умела с ним обращаться, боль в боку и ноге не позволила бы мне осуществить задуманное. Мне было так больно, что я даже не могла глубоко вздохнуть. Однако Бардии все-таки пришлось воспользоваться своим военным искусством: в основном для того, чтобы не ранить меня. Одним ударом он выбил меч из моей руки. Я стояла перед ним, скрюченная, вся в поту и тяжело дышала. На лице же Бардии не выступило ни капли пота; этот поединок был для него просто детской забавой, не больше. Сознание собственного бессилия слилось с болью в теле, и я разрыдалась так — 47 —
|