Мысли и сердце

— Пойдемте. Где Сашу положили?

— У меня, на третьем, в той же палате, где раньше лежал.

— Хорошо, пойдем, Марья, я один не могу.

Вот и опять он у нас. Снова ходить смотреть, как было тогда. Что же, прожил больше года. Да, но он прошел и цены уже не имеет. «Умер бы тогда, на операции, не мучился бы теперь». Так, наверное, думает. И я бы уже переболел.

Стыдись!

Пошли.

Знакомый коридор. Ничего не изменилось. Детишки играют, все незнакомые. За месяц меняется весь состав.

Какой он — Саша? Обозленный? Грустный? Отчаялся? Дверь тихонько. Маску спокойствия.

Палата. Вторую койку вынесли. Правильно. Цветы. Букет. Теперь — он. Читает. Не вижу лица из‑за газеты. Худое тело под одной простыней. Жарко еще.

— Саша, здравствуйте!

Да, изменился. Желтуха. Не сказали, щадили.

— Здравствуйте, Михаил Иванович!

Спокойный голос, слишком спокойный. Пал духом. Пал.

Сажусь на стул рядом с кроватью. Мария Васильевна стала, опершись на спинку кровати. О чем же говорить? Все ясно. «Как себя чувствуете?» Молчать?

Беру руку, ищу пульс. Так, для вида. Смотрю на грудь — сотрясается. Недостаточность клапана. Я знаю теперь, что с этим клапаном. Он жесткий, не закрывается и не открывается, проклятие!

Слушаю сердце. Саша молчит, задерживает дыхание. Ногти синие. Печень щупаю: увеличена умеренно, морщится — болезненна.

— Дайте историю болезни, Мария Васильевна.

Дает. (Догадалась, взяла по пути, не заметил.) Толстый пакет. Почему? Ага, там старая история. Очень много снимков — все наблюдения в динамике. Ждали, что сердце уменьшится. Черта с два!

Перелистываю анализы. Опять подводит печень, как и тогда. Венозное давление приличное, и моча идет. Что же сказать? Нужно прямо. Я не имею права давать ему умирать так, без последней борьбы.

— Ну что? Пал духом? Совсем?

Улыбнулся иронически‑весело. Но все равно вижу — отчаяние, жалко себя. Старается не показать.

— Как видите.

— Я хитрить с тобой не буду, Саша, не бойся. Дело трудное, но сдаваться нельзя. Будем вшивать новый клапан.

Сразу стал серьезным. Не ждал. Иронию как рукой сняло. Все мы люди, даже если такие умные...

— Неужели не откажете?

— Нет, не откажу.

Конечно, не откажу. Иначе нет надежды. Пусть потом говорят что хотят.

— Понимаешь (пока нужно на «ты»), понимаешь, наши возможности возросли. Камера себя оправдывает. Слышал об операции? Хотя девочка и умерла, но это потом, от осложнения, а так погибла бы на столе. И эта почечная больная — слышал? Исследования Олега?

— Да, он приносил мне кривые, видел. Очень доказательно.