|
Марье не терпится: — И моча пошла, Михаил Иванович, представляете! Через час напустила кубиков триста. А до этого кубиков десять‑пятнадцать в день давала. — Подожди, Мария, дай мне рассказать... — Да говори, пожалуйста, кто тебе мешает. — После камеры еще помочилась немного, но сознание опять неполное. На следующий день сама стала проситься в камеру. Мы ее опять туда. После этого начала мочиться по‑настоящему и стала поправляться. Теперь уже совсем хорошая, переправили к ним, в почечный центр. А ведь была обречена — на сто процентов. — Здорово! Сколько вы всяких дел наделали без меня! Однако сомневаюсь, что все почечные недостаточности можно лечить в камере. Слишком уж чудесно будет — от всех болезней. — Мы сами сомневаемся. Но это факт. Воображаю, сколько было волнений с этой операцией. Почка — это меньше. Это от отчаяния, полная обреченность. Поможет — хорошо, нет — не их вина. — А как Олег со своими синими мальчиками? Продолжает? Петро, тебе известно? Успокоились. Шеф не ругается. За что ругать? Новое нужно пробовать, без этого — застой. — По‑моему, Олег провел уже около двадцати наблюдений. Ни одного осложнения, у всех хорошо. Операцию потом лучше переносят. — Все ясно. Виктор делает опыты? — Они проводят, даже ругаются, что мы камеру занимаем. А мы ведь только по необходимости. Даже по вечерам опыты ставят. Но я не очень в курсе дела. — Неважно, я сам спрошу после работы. В общем вы действовали хорошо. И количество и качество. А операция — это вообще... Не подберу слов. Но если бы девочка была жива! А пока только не ругать. — Да, а как с новыми клапанами? Никаких несчастий не произошло? — Нет. То есть я не знаю. Я получила письмо от Ларисы и от Тамары, они довольны. Обе уже работают. А Лену сами посмотрите. Посмотрю. Неужели из всех семи спасется только одна? Кошмар какой! Новые клапаны. Самый большой срок — восемь месяцев — у Ларисы. Пока все хорошо, сердце значительно уменьшилось в размерах. У тех, с лепестковыми, почти не изменилось, хотя тоже хорошо чувствовали себя. Это разница. Но еще не убедительно. Вот когда пройдет год, тогда да. — Ну что, больше никаких происшествий не было? Куда еще? Хватит и того. Смотрю на них. У Петра листок в руке. — Вот телеграмма сегодня пришла. Извините, я вскрыл. Читаю: «Клара умерла неделю назад, потому что вы оперировать отказали. Мать». — Что теперь? Не вернешь. Действительно, что теперь? А что дальше? Оперировать всех тяжелых? У нее были шансы, у Клары, хотя очень мало. Новый клапан. Просили дедушка, родители. Не решились. Теперь проклинают меня. «Если бы он...» — 149 —
|