Мастер самопознания

Шеф одной из сильнейших разведок мира ярко-желтым сентябрьским утром сидел в своем кабинете за массивным дубовым столом и ворошил кипу информа­ционных сводок, каждая из которых стоила многие миллионы. Он был явно чем-то встревожен, так как несмотря на его непостижимую тренированность в искусстве самообладания, было нечто, мешавшее ему работать. Даже когда дела шли не совсем гладко, его мозг, этот суперинтеллектуальный монстр, действовал автоматически, хладнокровно и бесперебойно. В это время его личность полностью растворялась в объекте деятельности, и он становился машиной, выполняю­щей сложнейшие ментальные операции. В такие ми­нуты ему требовалось полное одиночество, отрешен­ность и абсолютная тишина его излюбленного кабине­та. Он никогда не прибегал к услугам шифровальщика, потому что сам был непревзойденным мастером шиф­ров. В расстановке мебели он видел не интерьер, а определенную шифрограмму. Даже в рисунке сквера, куда выходило его окно, ему виделось символическое значение некоторого криптографического послания. Поведение человека также воспринималось им как система кодов, которая может быть подвержена анализу, основанному на правилах дешифровки. Поэтому он и сейчас пытался расшифровать причину своего смут­ного беспокойства, однако несмотря на все, переби­раемые им варианты, которые могли бы дать хоть какое-то рациональное объяснение, отбрасывались как несостоятельные. Он тяжело встал и несколько раз прошелся по комнате, пытаясь раскурить свою трубоч­ку, набитую ароматическим голландским табаком. Спичка чиркнула и тут же погасла — пальцы шефа слегка вибрировали. Только со второго раза он прику­рил и с наслаждением втянул в себя дымящийся запах сливовой косточки. По поводу курения у него была своя концепция. Несмотря на все издержки, этот недостаток имел одно преимущество — он затумани­вал мозг — состояние весьма необходимое при интен­сивной умственной работе. А как довольно опытный и искушенный в этом человек, шеф разведки знал, что, когда мозг работает четко и ясно, он работает хорошо и эффективно, но ограниченно — в силу того, что вынужден постоянно ориентироваться на критические барьеры логического мышления. А чаще всего ориги­нальное решение вырисовывается именно там, за пре­делами этих барьеров. Табачный дым, затуманивая сознание, стирает грани дозволенного и недозволен­ного в цензурном комитете психического аппарата и раскачивает интуицию. Поэтому, когда он вынужден был заниматься административными делами, где тре­бовалась простота, четкость и ясность ума, он не курил, но в случаях, требовавших творческого разре­шения запутанных задач, шеф прибегал к табаку. В этой дымовой завесе ему прорисовывались выходы из таинственных лабиринтов. Попыхивая трубочкой, он уселся в большое мягкое кресло и расслабленно зажму­рился под теплыми солнечными лучами, залившими пространство кабинета через квадратное широкое окно. Однако — тут же он поймал себя на мысли, ибо автоматически сказалась его привычка фиксировать поток вещей и событий — уже за полдень,— окно кабинета выходило на запад. Машинально он посмот­рел на свои наручные часы и пережил момент ужаса. Остановившиеся часы показывали только девять. Еще ни разу за всю его тридцатишестилетнюю карьеру шпиона его часы не останавливались. Генерал был пунктуален и придирчив в вопросах времени. Его собственный внутренний хронометр был развит изу­мительно, но, тем не менее, он всегда питал слабость к этим маленьким механизмам со стрелками. Ну что ж, теперь вполне ясна причина его внутреннего беспо­койства. Он облегченно вздохнул и объяснил себе свое состояние тем, что мозг его подсознательно улавливал, пусть и едва слышное, тиканье часов и привык к этому звуку, который определенным образом действовал на его организм. Сегодня же он был лишен этого своего обычного раздражителя и соответствующим образом прореагировал. Теперь, отбросив все мелкие неудобст­ва, можно подготовиться ко встрече с одним из изо­щреннейших агентов — номером 1863, который со дня на день должен объявиться и передать важнейшую информацию. Агент появлялся всегда в ожидаемое время и в ожидаемом месте, но всегда неожиданно. Но тут почему-то мысли шефа вновь привязались к часам. Будучи человеком дотошным и в то же время мудрым, он не верил в случайности и простые совпадения. Если часы остановились, значит, на это были причины. Как бы это не звучало банально, но данное умозаключение, сделанное им, настроило его на более чем серьезный лад. Во всяком случае, это незначительное и вроде бы случайное событие он принялся рассматривать как своеобразный шифр, разгадав который, он сможет выйти на уровень иных, более специфических причин. Вполне вероятно, что в то же самое время, что и у него, у многих людей в тот же самый момент остановились часы, и каждый из них получил тем самым знак, и он получил свои знак. Маэстро шпионажа, машинально пересев за стол, взят карандаш (он делал пометки и записи только карандашом, ибо авторучек - ни чер­нильных, ни шариковых— терпеть не мог) и начат что-то набрасывать на листке бумаги. Вначале это были бессвязные хаотические линии, но постепенно из хаоса линий стал проступать более или менее осмыс­ленный облик каких-то изображений и в конце концов грифель вывел стайку чисел, совершенно непроиз­вольно и без малейшего элемента осознанности. Мо­жет быть, эти цифры отражали тайный ход его ассоциативных процессов, может быть, это был простой механический перечень несвязанных между собой зна­мени и, но получилось следующее: