|
Пришёл. Крикнул людей, - никто не высунулся. А деревня хоть и маленькая, домов десять, не больше, но – широкая: дом от дома далеко стоит. Стал стучать в окна к молочнице нашей. Та выглянула, заохала, велела старика в баню нести, и сама со мной в баню пошла – с одеялками, с подушкой. В бане она застелила лавку – широкую, прямо двуспальная кровать! Я уложил бедолагу, прикрыл одеялом. «Врача надо, - говорю». - «Да где ж у нас тут врачи, поди – не столица! – отвечает бабка. – В лесу подобрал?» - «В лесу, - говорю. А как ещё скажешь? – Делать-то что? Помрёт ведь старик!» - «Нет, - отвечает бабка, - не помрёт! У нас тут свои врачи; Вера Афанасьевна-то вылечит! Мигом!» - «А она кто, - спрашиваю, - знахарка?» «И знахарка, и ведунья, и всё что хочешь! У них с испокон веку вся семья такая: хоть на ноги поднять, хоть в землю вогнать. Сиди здесь, сейчас приведу.» Сижу. Мыслей в голове – никаких. Как истукан сижу. Пришла Вера Афанасьевна. Я думал – ведьма какая дремучая окажется, но – нет: пожилая невысокая женщина, опрятная; глаза пристальные, строгие. Вошла она в баньку одна. «Поди-ка, - прямо от дверей говорит, - отсюда. Живенько поди! Мне тут одной надо.» Да только не успел я выйти. Глянула она на моего старичка, подошла поближе, - и аж затряслась вся! Да! Наперёд меня из бани вылетела. Ухватилась на улице за огородку, - стоит, дышит, как загнанная лошадь, озирается. Я сразу понял: испугалась эта Афанасьевна до смерти! Ей водицы подали; попила, отдышалась, присела на лавочку. Потом меня углядела – и прям вызверилась глазищами: «Ты откуда его приволок, ирод?!» Рассказал я, как было. Что помнил… У них челюсти отвисли, а молочница наша даже за сердце стала хвататься. И ты знаешь, Сева, смотрели они на меня, как давеча – приятели: мол, свихнулся, спятил дуролом сопливый! Тут я малость рассердился: «Вы лечить-то его будете или нет?» «Его…? Лечить…? – Вера Афанасьевна тоже схватилась за сердце. – Он сам себя вылечит… либо – не вылечит. Тут ему никто не помощник!» - «А он кто?» - «Не знаю, - говорит». - «Но вы же что-то видели, - возмутился я. – Вы же ведунья!» - «Кто я – не твоего ума дело, а кто он – не моего. То, что я видела, - я отродясь не видела! Понял?» - «Нет…» - «Ну и не надо тебе. Шёл бы ты лучше отсюда куда подалее…» - «Нет, я не могу так… Да вы что, бабки, сдурели, что ли, - здорово разозлился! – Ему же плохо! Он же помереть может!» — 46 —
|