|
И заснул. ………. …И пришла Большая Вода, - переворачивая и давя, сметая и предавая забвению… …И ушла Большая Вода. Ушла не вовсе, но надолго, но далеко… ………. Жёлудь проснулся. Он вздохнул глубоко, стряхивая с себя синяки, ссадины, кошмары. Он расправил плечи, бережно, но настойчиво раздвигая всё, что мешало ему, и – упираясь крошечными, но сильными корнями в размокшую землю – возрос. ………. Как зачарованные смотрели все, кто мог и хотел смотреть, на появившийся посреди болотистой пустыни молодой ДУБОК… Он рос. Он поднимался в высь с невероятной, стремительной быстротой, никого не задевая локтем, никого не устрашая. Он рос-возносился, наливаясь упругой звенящей силой, весь в сполохах красоты, весь в шелесте неувядающих зелёных листьев. …И рос вместе с ним, укрепившись на самой сильной и прочной ветви – будто бы игрушечный, но самый что ни на есть настоящий – ДОМИК. ………. ДУБ вырос, спокойно и нерушимо слив свои корни с землёй, сокасаясь тёплыми изумрудными губами с небесным сводом. ………. …Но пришло время, и вновь – предваряясь сыростью и темнотой, молниями и страхом – пришла Большая Вода. …И удивилась. Нечего было крушить, нечего было переворачивать, сметать, предавать забвению: всё-всё-всё сущее, всё, что только имело причины опасаться и трепетать, - собралось в ДОМИКЕ, стоящем на одной из ветвей прекрасного, сильного, пронзительно высокого ДУБА. Всё-всё-всё! Внутри ДОМИКА ярко горел очаг, - согревая, наполняя все – даже самые робкие – сердца ликующим светом. Там было уютно; настолько уютно, что каждый мог, оставаясь самим собой, - оставаться со всеми вместе, неразделимо. Там было весело; так весело, что всё происходящее внизу казалось нелепым и смешным наваждением, зряшным мороком. Кто-то – отплясывал, кто-то – крепко обхватив цветастую блескучую чашку – лакомился душистым чаем, кто-то – найдя собеседника, которого искал всю свою жизнь – говорил и говорил… слушал и слушал… Ни пошевельнуть ДУБ, ни добраться – хотя бы!.. – до самых нижних его ветвей Большая Вода так и не смогла. — 111 —
|