|
«Но нам не нужно исцеление», — заунывно пели мертвые и тихо плакали. «Чего же вы хотите?» — шепнул Исполняющий Волю. «Мы хотим оставаться прахом», — дружно ответствовали мертвецы. «Да будет так»! — И зола просыпалась на твердь. И раскинулась пустыня. Тут плач мертвых перешел в рыдания. Бездонным стоном огласилась пустыня. Страданием наполнилось пространство. Но было поздно. Исполняющий Волю покинул это место. Навсегда, быть может. Наступила эпоха мертвых. Никто не знает, где ее начало, никому неведомо, где ее окончание. В испепеленной пустыне опустошенного разума, где сгинул давно последний караван, соединяющий реальности, иссякли и последние миражи. И умерли последние мертвецы. Тогда я решился поведать о происходящем и преходящем. И о непроисходящем и непреходящем тоже. Наверное, мои писания — всего лишь бесцельные прогулки пера по аллеям разлинованных строк. Но в этих блужданиях есть правда. Во всяком блуждании есть правда. Даже, когда блуждания переходят в блуд — рождается возможность познать новое откровение. И пережить его. Пережить — перенестись в иную жизнь. Здравствуй, бессмертие! Люди тревожатся вопросом, даже исследования проводят и книги пишут относительно того, существует ли жизнь после смерти. «Есть ли жизнь после смерти»? Мой поиск определен другим вопросом: «Есть ли жизнь до смерти»? Однако по порядку. Ну вот... при слове «порядок» я попал в какой-то блок. С чего начать? «Начиная жизнеописание героя моего, Алексея Федоровича Карамазова, нахожусь в некотором недоумении». Ф. М. Достоевский Начиная жизнеописание героя моего, то есть меня, пребываю также в недоумении. «...А именно: хотя я и называю Алексея Федоровича моим героем, но, однако, сам знаю, что человек он отнюдь невеликий...» Ф. М. Достоевский Хотя я и называю себя моим героем, но, однако, сам знаю... «А посему и предвижу неизбежные вопросы вроде таковых: чем лее замечателен ваш Алексей Федорович, что вы выбрали его своим героем? Что сделал он такого? Кому и чем известен? Почему я, читатель, должен тратить время на изучение фактов его жизни»? Ф. М. Достоевский «Последний вопрос самый роковой, ибо на него могу лишь ответить: Может быть, увидите сами из романа». Ф. М. Достоевский А что ответить мне? Я не могу воскликнуть: «Я поэт — этим и интересен»! Но я интересен другим. Во-первых, тем, что однажды мне удалось проникнуть внутрь собственного черепа. Во-вторых, — мне приходилось встречаться с Сафоном Головатых! Это — основа, стержень, ось, на которую накручивались уже остальные события. И потому записки мои не являются тем, что принято называть автобиографией в общепринятом, обыденном смысле, который подразумевает жизнеописание какой-то личности с ее бытом, интересами, предпочтениями, но представляет собой уникальный документ, дневник странствующего, блуждающего существа, лишенного индивидуальности и тем самым полностью воплотившегося в идею. Последнее в данном случае не предполагает, что я лишен плоти, скорее наоборот, мое тело не только не обременяет меня, но и вызывает чувство любви, почтения и здравого уважения. Просто все дело в том, что телесность моя существует таким образом, что равным счетом не доставляет мне никаких хлопот, и потому я не думаю о ней в те минуты, которые нуждаются в течении мыслей совершенно иного характера. — 86 —
|