|
Как будто кусочки паззла складывались в одно целое – так одна ясность пристраивалась к другой, и образ человека из будущего постепенно обретал плоть и кровь. Куда бы ни обращалось внимание, всюду возникали ясные представления. Работа. Разумеется, люди не будут работать больше трех-четырех часов в день, ведь иначе им попросту не будет хватать времени на реализацию других интересов, с чем не согласится человек, живущий в обществе, где так ценится личная свобода. Мысли прыгали, как кролики, пока я шел обратно. Вольные допущения чередовались с безусловными ясностями, а потом я устал, и просто гулял без мыслей, наслаждаясь новыми степенями свободы. И еще сильно захотелось жрать, так что, ввалившись в гестхауз, я быстро переоделся, выпил бокал Don Barroso за неимением лучшего, и с плотоядным предвкушением стал ожидать цыпленка по-киевски и томатный суп. Ощущения сытости приятно растекались по телу, стала наваливаться сонливость, и когда она усилилась, я завернулся в свою красную пуховку, откинулся на мягкую спинку и, скрестив на груди руки, стал погружаться в дремоту, когда дверь в ресторан открылась, и в нее вошла девушка в ярко голубой шапке, бело-голубой ветровке и белых штанах. Так ярко обычно туристы не одеваются, и во мне зашевелился инстинкт самца, но сонливость была сильной, а девушка быстро взяла на ресепшн ключ от комнаты и ушла. Позже… Сквозь полусон я видел, или не видел, а слышал, как в ресторан время от времени кто-то входил, кто-то выходил; долетавшие до меня фразы причудливо сплетались со звуками порывов ветра за окном и со скрипом стульев, и я вяло думал, что таких стульев не может быть в будущем, будут только нескрипящие. Солнце сместилось ближе к Гокио-ри, и теперь струячило прямо через окно на меня. Становилось жарко, возникало вялое желание закрыть занавеску, но набегало облачко, и становилось хорошо… хорошо, что близилась середина мая, и туристы исчезали из трека просто на глазах. Особенно меня порадовало исчезновение русских групп, как только кончились майские праздники… русские… что-то такое далекое, ушедшее в небытие… Что-то мягко толкнуло меня в плечо, в сознании возникли завихрения и снова улеглись… запах чего-то свежего, приятный запах… из кухни? Из окна? Нет, он материализуется прямо из воздуха… хорошо, когда можно вот так удобно и в тепле валяться тут, полусидя, облокачиваясь на теплую, упругую и приятно-пахнущую подушку… прошло еще несколько секунд или несколько десятков, прежде чем слова «упругая» и «приятно-пахнущая» начали посверливать эдак мой мозг. Потом до меня дошло, что ничего такого существовать не может. Но оно определенно вот тут есть! С усилием продирая глаза и вытаскивая себя, как Мюнхгаузен, изо сна, я окончательно проснулся и с ужасом, переходящим в возбуждение, осознал, что всей своей тушей придавил ту самую девушку! — 38 —
|