|
- Алекс…, - я сделал предупредительный жест, намекая, что ему не следует слишком глубоко воспарять в теоретические эмпиреи, поскольку мой кроссовок на боевом посту. - Да, да… Историки Анэнэрбе, конечно, с визгом заинтересовались. Хаусхофер писал кипятком. Удалось, правда ненадолго, привлечь к сотрудничеству Карла Виллигута. Ганс Гёрбигер разморозился и совершенно оттаял, когда понял, что есть шанс подтвердить его шальную гипотезу. О том, что существует еще больше шансов её опровергнуть, он думал существенно меньше. В общем, с чисто идеологической точки зрения исследование показалось всем довольно интересным, и даже Гитлер снисходительно выслушивал восторженные рассказы Гесса, к которому он вообще питал огромную симпатию, воспринимая его как своего рода честь и совесть Третьего Рейха. В Анэнэрбе этими исследованиями занимались в специальном отделе, которому постарались придумать самое идиотское название из возможных – «отдел остеологии». Кому и почему пришло именно это название в голову, понятия не имею. Я даже в точности не понимаю, что такое «остеология», ну да черт с ней. Вместе с «отделом зооистории» они трудились в обстановке чрезвычайной секретности. В конце концов оказалось, что глубокие воспоминания не склонны подчиняться национал-социалистическим планам, а чем более абстрактными становились исследования, тем меньше интереса к ним проявляли лидеры. В конце концов направление заглохло и получило новую жизнь уже в Чили, когда Эмили смела к чертовой матери идеологические рамки и занялась чистой наукой. - И всё-таки это ещё не то, о чем ты собирался мне рассказывать, я правильно понимаю? - И всё-таки ты ещё не догадался, в чём же состояло практическое значение столь, казалось бы, абстрактных и почти что оккультных занятий. - Алекс, - устало произнес я. – Я польщен тем, насколько высоко ты ценишь мой ум, и я даже допускаю, что при других обстоятельствах я выдал бы еще пару замечательных идей, но сейчас, если тебе не сложно, давай ты просто объяснишь, в чем тут суть. - Хорошо, Крис, как скажешь. Всё равно нам ещё тут высиживать…, - он посмотрел на часы, - часа два минимум. Я насторожился. - Это в каком смысле, Алекс? - Неважно, - он махнул рукой. Позже увидишь. Глубокие воспоминания…, - он многозначительно посмотрел и зачем-то по-дурацки поднял бровь. Глубокие… - Ну… Я категорически не хотел играть в его гадалки, но главный аргумент своего психического давления – свой кроссовок, решил всё-таки попридержать на тот случай, если без него уже совсем никак не получится. — 169 —
|