|
ГЛАВА ВТОРАЯ Смятенное состояние моего ума На следующий день, с самого раннего утра, я был в очень странном состоянии. Меня охватило беспокойство. Все мое тело болело, и каждая пора его была как бы пронизана иголками. Я не знаю, почему это так неожиданно случилось. Куда девались мой восторг, мой экстаз? Моя гордость и мой энтузиазм исчезли, и я вдруг стал тем же жалким "беднягой, каким был до встречи с Нитьянандой. Мой ум был полон раскаяния. Куда делось прежнее упоение? И что же произошло? Целостный, новый, беззаботный мир радости был открыт передо мной раньше, а теперь он напрочь исчез. Что случилось с прежним состоянием? Свами Муктананда чувствовал себя как некий правитель, взирающий, как во сне, на руины своего когда-то прекрасного и любимого города, а теперь разрушенного судьбой. Я вышел из моей хижины и сел рядом с моим возлюбленным и невозмутимым другом, манговым деревом, спрашивая себя снова: «Что случилось? Как это произошло?» Тревога сжигала меня. Ночью мне снилось много кошмаров, а с момента моего пробуждения я ощущал беспокойство. Покой моего ума ушел, и все мысли мои вводили меня в глубокую меланхолию. Мой старый друг, Бабу Рао Пехел-ван, обычно приходил и проводил со мной ночь, но в тот день я попросил его вернуться домой в Еолу, и он ушел. Состояние моего ума было прямо противоположным тому состоянию, которое было у меня раньше. Меня мучили тревожные вопросы. «Куда исчезло новое царство радости, которое я нашел в Ганешпури?» Эта тревога росла во мне и вызывала большое страдание. Если прежде я ощущал волны блаженства, то теперь я был полон беспокойства и спорил с собой. Все тело болело, а голова горела от злости, страха и беспокойства, которые бушевали внутри меня. Было 11:30, и хозяин принес мне мой ланч. В это время я обычно ел овощи, пшено, чапати и немного молока. Я сел за еду, но еда мне совсем не понравилась. Однако я заставил себя съесть половину чапати и выпить немного воды, затем встал и вышел наружу. Я сел на качели, свисавшие с друга моей садха-ны, мангового дерева. Я не мог заставить себя что-либо делать. Все, что я видел вокруг себя, приводило меня в ужас. Я был далеко от Гурудэва. Не было никого, с кем можно было бы поговорить. Я слез с качелей и забрался на дружелюбное манговое дерево, где на несколько мгновений я нашел покой; но через некоторое время мука и тревога вернулись и начали нарастать. Я не могу описывать те ужасные мысли, которые заполнили мой ум, но — и это правда — они у меня были. Мной овладели грязные, отвратительные и греховные мысли. — 57 —
|